Михаил Поснов - Гностицизм и борьба Церкви с ним во II-м веке

Дохристианский и внехристианский гносис, бывший основанием христианского гностицизма, является могучим потоком общего синкретического течения античного миpa, доживавшего свой век. Синкретическое течение началось со времени походов Александра Македонского в Азию, познакомивших западные народы с восточными, и образовалось из смешения религии и культуры греко-римской с азиатскими. С того времени наступил т. н. эллинистический период в истории цивилизации. Эллинизм представлял собой весьма сложное явление меркнущего античного мира. Мы же имеем в виду только главные течения философской, моральной и религиозной жизни. С этой стороны названный период характеризуется упадком чисто теоретических, философских интересов и подъемом моральных и религиозных стремлений. На то существовали свои причины. В Греции, главной носительнице тогдашней культуры, с потерей политической самостоятельности и лишением национальной свободы, творческий гений заметно ослабел и дух народный уже не воодушевлялся высшими стремлениями к общему благу, а обратился к частной личной жизни. Место гениальных философов — Сократа, Платона и Аристотеля заняли в сущности незначительные школы — стоическая, эпикурейская, скептическая и перипатетическая, жившие их мыслями; и при этом, бывши не в силах противиться пониженным настроениям народного духа, они дали предпочтение нравственно-практическим проблемам перед чисто теоретическими, философскими. А когда мифологическая религия Олимпа окончательно потеряла всякое доверие и когда многие начали искать замены ей в философии, то последней и вовсе пришлось обратиться в систему сведений с религиозным и нравственно-практическим характером. Так обстояло дело, при столкновении двух культур, со стороны греческой. Что же касается восточной цивилизации, то отвлеченная теоретическая философия никогда не была сферой востока. Его мысль всегда тяготела к религии и обращалась к области, по-видимому, наиболее связанной с ней — к звездному небу, и выработала теософию и астрологию. По свидетельству историков (напр. Мейера, Винклера, Группэ), к этой восточной цивилизации весьма близко стояла древняя греческая культура (и культы), ибо она была дочь восточной, так что древний греческий мистицизм с пифагорейством и древнегреческие верования считаются более принадлежащими востоку, чем Греция. Вследствие этого, через сближение с востоком, усилились древние верования простого греческого народа, потому что они встретили здесь родственную почву и много общих элементов. С упадком художественной религии Гомера и Гесиода, эти верования начали все более и более распространяется, так как ряды аристократии, высших классов в порабощенной Греции быстро убывали, а между тем низшие классы все более и более пополнялись вольноотпущенниками, рабами и солдатами. Вот какие обстоятельства сообщили синкретическому течению эллинистического периода этико-религиозное направление. В последнем веке перед рождеством Христовым философия через этику так близко подошла к религии, что последняя была объявлена источником высшего знания (и для философии). Это мы видим в философских системах, проникнутых всецело религиозно-мистическим духом — в платонизме и новопифагорействе. Известный неопифагореец, из более позднего времени, Аполлоний Тианский изображается пророком, живущим во храмах и беседующим с богами. Система неопифагорейского платоника Плутарха Херонейского отличается исключительно богословским характером 9 г).

Под влиянием духа того времени началось особое творчество, незначительными следами которого являются сохранившиеся отрывки, напр. миф о творении в Лейденском папирусе 10или космогония в Страсбургском 11мифе о творении человека у наассенов 12, так называемая «герметическая литература» 13и мандейские писания 14. Характерной чертой названных памятников является усвоение религиозному знанию исключительного значения. Это знание не было обыкновенным теоретическим, но совершенно особым: это знание — сила, несущая человеку небесное спасение. Часто это знание приближается к внутреннему созерцанию или чувству — и таким образом γνῶσιςуравнивается с εὐσεβεία, с религиозным, благочестивым настроением 15В глубокой древности появилась секта мандеев, существующая еще и доселе. Слово «мандеи» — халдейское, в переводе оно означает «знающие» ( γνωστικοί), т. е. полагающие путь спасения в знании 16. Вот какими результатами сопровождалось синкретическое течение в мире языческом.·Что же касается иудейского народа, то и он, при всей своей замкнутости и отвращении к язычеству, был втянут в это течение. Века за два до рождества Хр. к его воззрениям начали примешиваться чужие идеи — и это не только среди иудеев рассеяния, напр. в громадной Александрийской колонии, но и на родине, в Палестине. Так на почве Палестинской явилась секта ессеев, а в Египте — секта терапевтов, происхождение которых отнюдь нельзя выяснить из одного иудейства. Затем в древнейших частях Талмуда, относящихся к рассматриваемому времени, встречаются указания на какие-то особые богословские течения, уклонявшиеся от ортодоксального иудейства и в крайнем своем выражении трактуемые Талмудом как еретические — «minim». Особенно процветало среди раввинов данного времени занятие космологией и теогонией, относившееся к 1-й гл. кн. Бытия и видению пр. Иезекиля 17Но наиболее иудейство подверглось влиянию со стороны языческих воззрений в Александрии. Известная иудео-александрийская философия, возглавленная Филоном, имела своею целью примирить иудейство с греческой философией эллинистического периода 18. Значение иудейского синкретического движения для гностицизма не подлежит сомнению. Егезипп прямо производит лжеименный гносис из семи иудейских и самарийских народных сект. А связь некоторых гностических систем с философией Филона до того близка, что многие последователи производят хр. гностицизм прямо из Александрии.

Из сказанного следует, что ко времени появления христианства, в тогдашнем мире господствовало смешение религиозных и философских воззрений, восточных и западных идей, греко-римских, ассиро-вавилонских, персидских и иудейских верований. Это синкретическое течение придавало особое значение знанию, основанному на откровении бога или богов. Тогда же явилась склонность к жизни умеренной, воздержанной, даже аскетической, как это видно из платонизма, неопифагорейства и иудейских сект — ессеев и терапевтов. Разумеется, появление христианства не могло пройти не замеченным представителями синкретического движения... Действительно, мы видим уже в I-м веке, когда христианство большинством считалось лишь иудейской сектой, многие «лжеучители», «лжепророки», «ругатели», «этеродидаскалы» языческого и иудейского происхождения прокрадываются в христианские общины и вносят расстройство в их верования. Особенно малоазийские общины кишат такими лжеучителями. С ними борются апостолы — Петр и Иуда; их поражает Павел, особенно в Колоссах и Эфесе. Против них же были направлены писания св. ап. Иоанна Богослова. Опровергая лжеучения, сами апостолы устанавливают истинный γνῶσιςили ἐπίγνωσις( 2 Петр. I:2, 3, 5, 8, 20; II, 20; III, 3; Кол. I:10; II, 2; III, 10; ср. 1 посл. Иоанн. II, 3—5, 29; III, 24; IV, 7, и др.); У них встречается техническое наименование христианской ереси гностицизма, как ψεοδό νυμος γνῶσις( 1 Тим. VI:20), идет речь о «баснях и родословиях бесконечных» ( Тим. I:4), коими были переполнены системы гностиков и т. п. Словом, не может быть сомнения в характере тех заблуждений, которые угрожали христианским общинам еще в I-м веке. В то же время рядом с христианством стояли самарийские лжехристы — Досифей, Симон Маг и Менандр. Один из них — Симон м., упоминаемый в книге Деян. VIII, считается у отцов церкви ересиархом, «от которого произошли все ереси» и «получило свое начало лжеименное знание ( γνῶσις)» 19. Наконец, в самом исходе I в. является первый христианский еретик Керинф, извращавший христианское учение о едином Боге и лице Иисуса Христа 20. Против него, по свидетельству св. Ирниея 21, направлено евангелие св. ап. Иоанна Богослова 22.