Лев Гумилёв - Этногенез и биосфера Земли

В IV в. до н. э. железо превратилось в настолько общедоступный товар, что из него стали делать не только мечи, но и лопаты. [230]Благодаря техническому усовершенствованию I в III в. были созданы оросительные системы, из которых наиболее важной была система Вэйбэй, орошавшая 162 тыс. га полей. [231]в северном Шэньси. Благодаря этой ирригационной системе провинция Шэньси стала плодоносной и не знающей неурожайных годов. Тогда Цинь Ши Хуанди сделался богатым и могущественным и смог подчинить своей власти прочих князей» [232]Это было знаменитое объединение Китая, закончившееся массовой резней побежденных, закабалением уцелевших, построением Великой китайской стены и истреблением не только ученых и всех книг, кроме технической литературы (под таковыми понимались книги по гаданию, медицине и агрономии), но и всех читателей исторических и философских трактатов, а также любителей поэзии.

И вот тут мы можем поставить вопрос: было ли связано целенаправленное изменение ландшафта с грандиозным человекоубийством или они просто совпали по времени? Или же оба эти явления восходят к одной общей причине? И для решения проблемы проследим историю Китая и историю оросительной сети Вэйбэй дальше.

Народное восстание 206 г. до н. э. ликвидировало режим империи Цинь, и при династии Хань столь больших кровопролитий не происходило. Страна богатела, ибо к прежней житнице в Шаньси на берегах Хуанхэ прибавилась новая – на берегах рек Вэй и Цзин, но тут сказала свое слово природа. Вода для оросительной сети поступала из реки Цзин, которая была преграждена плотиной, однако река углубила свое русло и водоприемник остался на сухом месте. Пришлось прорывать новый канал и строить плотину выше по течению, и в последующие века это повторялось десять раз, что потребовало огромного вложения труда, и все-таки в XVII в. система Вэйбэй была фактически заброшена. [233]

На протяжении истекших двух тысяч лет развернулась средняя история Китая – его императорский период. В плане этнологии китайцы этого периода относятся к древним китайцам, как итальянцы – к римлянам или французы – к галлам. Иными словами, на берегах Хуанхэ создался новый народ, который мы называем тем же словом, что и старый. Но не надо переносить дефекты нашей терминологии на предмет исследования, тем более что слово «китайцы» – условный термин, появившийся в XII в. вследствие развития караванной торговли, и означал он тогда монголоязычное племя, с которым имели дело итальянские и русские купцы. От этого племени название «Китай»-перешло на их соседей, называвших себя просто («жители Срединной равнины». Для нашего анализа это важно потому, что общеизвестное слово «Китай» таксономически соответствует таким понятиям, как «Европа» или «Левант» (Ближний Восток), а не таким, как «Франция» или «Болгария». Так вот, с эпохи объединения Китая императором Цинь Ши Хуаньди до потери Китаем самостоятельности на территории между Хуанхэ и Янцзы возникли, сформировались и потеряли силу два больших этноса, условно именуемый северокитайским и южнокитайским. Второй также связан с изменением ландшафта, ибо когда древние китайцы (из коих образовались оба средневековых этноса) широкой струей влились в долину Янцзы, то они на месте джунглей устроили рисовые поля. Северные же китайцы на месте сухих степей создали орошенные пашни, и до тех пор пока у них хватило энергии на поддержание оросительной системы, они утверждали себя как самостоятельный народ и отражали, хоть и не всегда удачно, нападения иноземцев. Но в XVII в. ирригация перестала существовать, и в том же веке маньчжуры покорили Китай. Покорению предшествовало грандиозное крестьянское восстание, расшатавшее мощь империи Мин, но поднять крестьян на жестокую войну можно лишь тогда, конца сельское хозяйство находится в упадке. Действительно, потеря богатейших северо-западных пашен, занесенных песком после того, как были заилены каналы, ослабила сопротивляемость Китая и превратила империю Мин из агрессора в жертву.

Теперь мы можем ответить на поставленные вопросы. Эпохи, в которые земледельческие народы создают искусственные ландшафты, относительно кратковременны. Совпадение их по времени с жестокими войнами не случайно, но, разумеется, мелиорация земель не является поводом к кровопролитию. Утверждать подобное – значило бы идти в направлении географического детерминизма дальше самого Монтескье. Однако в обоих параллельных явлениях есть черточка, которая является общей, – способность этнического коллектива производить экстраординарные усилия. На что эти усилия направлены – другое дело; цель в нашем аспекте не учитывается. Важно лишь, что когда способность к сверхнапряжению слабеет, то созданный ландшафт только поддерживается, а когда эта способность исчезает – восстанавливается этноландшафтное равновесие, т. е. биоценоз данного биохора. Это бывает всегда и везде, независимо от масштабов произведенных перемен и от характера деятельности, созидательного или хищнического. А если так, то мы натолкнулись на новое, до сих пор неучтенное явление: изменение природы – не результат постоянного воздействия на нее народов, а следствие кратковременных состояний в развитии самих народов, т. е. процессов творческих, тех же самых, которые являются стимулом этногенеза.

Проверим наш вывод на материале древней Европы. На рубеже I и II тыс. до н. э. Западную Европу захватили и населили воинственные народы, умевшие ковать железо: кельты, латины, ахейцы и др. Они создали множество мелких земледельческих общин и, обработав девственную почву, видоизменили ландшафт. Почти тысячу лет в Европе не возникало больших государств, потому что каждое племя умело постоять за себя и завоевание было делом трудным и невыгодным: племена скорее давали себя перебить, чем соглашались подчиниться. Достаточно вспомнить, что ни Спарта, ни Афины не могли добиться власти над Элладой, а латинские и самнитские войны Рима проходили более тяжело, чем все последующие завоевания. В первую половину I тыс. до н. э. парцеллярное земледелие с интенсивной обработкой участков было институтом, поддержавшим созданный культурный ландшафт. В конце I тыс. до н. э. парцеллы вытесняются латифундиями, где отношение к природе становится хищническим и одновременно возникает возможность завоеваний.

Принято думать, что Рим покорил Средиземноморье и Западную Европу потому, что он «почему-то» усилился. Но ведь тот же результат должен получиться и в том случае, если бы сила Рима осталась прежней, а народы вокруг него ослабели. Да так оно и было, а параллельно с экспансией Рима шло превращение полей в пастбища, потом в пустыни, и, наконец, к V–VI вв. восстановились естественные ландшафты: леса и заросли, кустарников. Тогда сократилась численность населения, и Римская империя пришла в упадок. Весь цикл преобразования ландшафта и этногенеза от сложения этносов до полной их нивеляции занял около 1500 лет.