Валентина Никитина - ОТ ПЕЧАЛИ ДО РАДОСТИ

Монастырь никогда не спит. День и ночь, сменяя друг друга, читают сестры перед Неугасимой лампадой Неугасимую псалтырь. А днем бьют земные поклоны, от которых спина болит так, будто в нее гвоздей понабивали. А кто их посчитает? А кто измерит, сколько часов и минут во время молитв сестры стоят на ногах? Пища в монастыре в постные дни – винегрет, постные щи, каша, картофельное пюре, грибы, овощи. В праздник возможны рыбные щи, пирог с капустой, компот.

Мясо из меню исключено навсегда, так же, как и развлечения, даже в «гости» ходить друг к другу у сестер не принято. Форма одежды зимой и летом – черная, потому что белая – цвет смерти.

Так и Матушка Игуменья наравне со своими сестрами, исполняла монастырский Устав, каждый день, каждый час, переступая через усталость, раздражение, не гнушаясь никакой работы, а делая даже больше, вела хозяйство, учет, и исполняла много других обязанностей в силу своей грамотности и умения.

Она считала, что дела человека, посвятившего себя Богу – это и есть его жизнь по Заповедям Христа. Многие удивлялись:

«Откуда у нее берутся силы на все, когда она спит, когда отдыхает?»

Двенадцатый час ночи никогда не просыпала, сама вычитывала полуночницу и акафист Божьей Матери, а в четыре часа утра ходила звонить и первой являлась в храм. Сама читала, сама пела и образовывала хор. Неимущим помогала, если невзначай кого словом обижала, потом плакала и просила прощения». Бывало, снимала с себя одежду или обувь и отдавала неимущим, увидев их убогое положение. Уже через десять лет, после закрытия Советской властью монастыря, в 68 лет, пойдет с сумой, почти раздетая, монашествовать. Дойдет до Москвы, где у родственницы ее арестуют, чтобы отправить в Сибирь.

Василий, взбудораженный рассказом Семки, всю дорогу до дома обдумывал план действий. Встретив Алексея, он тут же рассказал ему обо всем. Договорившись, что с утра они пойдут на озеро искать спрятанный там кинжал, легли спать.

Еле дождавшись утра, почти бегом добрались до озера картина, которая предстала перед ними, оказалась неутешительной. Разрушения, которые принес ураган, здесь были такими же, как и везде. Высокий берег озера, представляющий раньше крутой склон, сейчас был похож на двугорбого верблюда.

Деревья целиком, вывернутые с корнем и их обломки валялись повсюду, засыпанные наполовину землей и просто сверху, через которые и перебраться сложно, не то, что раскопать что-то. Не было и дуба, на который ссылался Семка. Не нашли они и лодку, которую они оставляли для рыбалки, ее либо засыпало землей, либо вообще разнесло в щепки. Огорчившись от увиденного, они вернулись домой. Осталось только выведать любыми путями, куда Корнев спрятал брошь. Но как это сделать?

Наталья с нетерпением ждала лета, а там и сенокоса, после которого она уедет в Москву. Осенью она должна обязательно поступить на женские курсы.

Покос травы издавна воспринимался на Руси как общее дело. На покос выходили все – и женщины, и старики. К слову сказать, некоторые пожилые люди могли дать фору молодым парням.

Однако, основной ударной силой, конечно, являлись мужики, сильные и выносливые. Косить начинали по первой росе, которая увлажняла траву и облегчала ход косы. Определенное положение рук, взмах косы, ее направление – в этой работе много тонкостей.

От того, как уродилась трава, дождливое лето или нет, зависело, какой продукт получат скотина в хлеву и человек на столе. Обычно во время кошения пели – дружно, весело, тем самым создавая нужный ритм работы. Сенокос прошел и деревне, выдавшись хорошей погодой и уродившейся сочной травой.

Наталья засобиралась в Москву. Марфа с одной стороны, была опечалена, что уедет ее подруга, с которой много лет они делились самым сокровенным. С другой стороны, она все же надеялась на перспективы, которые открывались у нее в отношении Алексея. Она верила, что новое время и любовь отца дают ей надежду на благополучный брак с Алексеем. Она не знала, что Алексей до смерти, влюбленный в Наталью, долго будет тешить себя надеждой жениться на ней.

Наталья, прощаясь с семьей Ворониных, получила их согласие на отъезд Семена в Москву, пообещав, что устроит там его в школу.

Обнявшись с родителями, поплакав, собрав в узелок нехитрую одежду и еду на первое время, она села в монастырскую телегу, на которой приехала за ней Матушка Игуменья. Забрав у Царевых Семена, они сели в поезд и отправились в Москву, Навстречу своей новой жизни.

Матушка привезла их к своей дальней родственнице, которая жила в просторной квартире, куда еще не успели подселить жильцов. Кроме того, она работала машинисткой в канцелярии Совнаркома, где ей полагались определенные льготы. Звали ее Эльза Карловна Леманн.

Она была из семьи бедных обрусевших немцев, ее отец, врач, занимающийся частной практикой, дал дочери хорошее для тех времен образование. Она учила господских детей литературе и музыке, работала гувернанткой.

Была она высокого роста, несколько суховата и совершенно некрасива, но отличалась мягким нравом и доброжелательностью, что и позволяло ей иметь много друзей и знакомых. Один из которых и пристроил ее на работу в Совнарком.

Эльза Карловна была рада новым постояльцам. К 35 годам она, похоронив родителей, так и не обзавелась семьей. Она с удовольствием приняла Наталью, которую сразу стала называть своей красавицей – сестрой, а Семку вообще посчитала за сына.

Развив бурную деятельность по обустройству своих подопечных, она устроила Наталью на Высшие медицинские курсы, а Семку записала в школу. Так и началась для них новая жизнь.

Глава 5. Доброе братство лучше богатства.

Михаил Царев вступил в новую должность заместителя начальника Губернской Чрезвычайной Комиссии. Он тут же пригласил на работу в ЧК братьев Ворониных. Первым делом, они решили отомстить Корневу, произвести обыск в его доме, а потом и арестовать.

Отряд ЧК, прибывший в село, сразу же направился к дому Корневых. При обыске в овине была обнаружена спрятанная винтовка, а в амбаре несколько мешков зерна, скрытые от власти, которые в соответствии с Законом изъяли.

Василий и Алексей, принимали участие в обыске, но действовали как-то неловко. С одной стороны, они хотели обнаружить брошку, а с другой, ее тоже надо было бы конфисковать, чего ни один, ни другой совсем не хотел.

Озираясь по сторонам, стараясь угадать, куда мог запрятать Корнев брошь, они не старались проявить особое рвение с обыском. Жена Андрея Ивановича – Матрена Власьевна и дочь – Марфа, растеряно глядели на братьев Ворониных, как – бы прося их побыстрее это закончить. Михаил в это время допрашивал Корневых, записывая ответы в протокол.