Билл Бауринг - Деградация международного правового порядка? Реабилитация права и возможность политики

Несколько лет назад Тони Карти писал о «Разложении международного права» 192 192 Carty (1986). . В провидческом отрывке он утверждал:

Официальная позиция неизбежно ограничивается односторонними утверждениями правового принципа, к которому [правительство] прибегает, равно как и ко многим «не правовым» аргументам, обращаясь к внутренней аудитории или к конкретным союзным силам. Попытки «урезонить» оппонента исключительно редки. Правовая доктрина пытается продвинуть дискурс именно в этом направлении. Ей нечего терять, кроме своей порядочности 193 193 Carty (1986) p. 115. .

В 2002 г., после американско-британского ответа на события 11 сентября, Дэвид Чандлер провозгласил уже «деградацию» международного права. Теперь, после вторжения в Ирак и его оккупации с 2003 г. по настоящее время, трудно спорить с его выводом: «Международное право больше не воспринимается как законное ограничение на применение силы западными державами, притом что принудительное вмешательство западных держав в дела других государств все более легитимизируется посредством „международного правосудия“… Разрыв между „правосудием“ и „законностью“ привел к деградации международного права, а не к его развитию» 194 194 Chandler (2002) p. 158. . Этому утверждению близка точка зрения Ноэль Кениве, представленная в ее работе о том, действительно ли международное право переменилось после 11 сентября 195 195 Quenivet (2005). . Ее заключение сурово. Основным следствием событий 11 сентября стала «значительно бóльшая допустимость применения военной силы в ответ на терроризм… Степень, в которой некоторые версии доктрины „справедливой войны“ попали в зависимость от такого подхода, создает определенные удобства. […Но,] Как отметила Делькур 196 196 Delcourt (2002) p. 214–215. , происходящее оказывается прежде всего признаком „вырождения международного права и отмирания системы коллективной безопасности“, что главным образом вызвано появлением „гегемона“» 197 197 Quenivet (2005) p. 577. .

В этой главе я попытаюсь показать, что случилось с международным правом, и понять, можно ли вновь привести право и власть к отношениям, в которых будет место для правосудия. Я говорю «вновь», ибо настаиваю, что развитие международного права во время холодной войны происходило на основаниях совершенно демократических, прогрессивных и гуманных. Этот тезис я вывожу в этой книге под именем «революционный консерватизм».

Настоящую главу я начинаю с дьявольской метафоры, соотносящейся с отсылкой к капиталу во введении – то была жуткая прелюдия к последующему. Хотя эта глава представлена трагедией в трех актах – Ирак (с 1991 г.), Сербия (с 1999 г.) и Афганистан (началась в 2001 г. и не завершена на момент написания книги), – моя отправная точка – 1986 г.; свершившийся тогда акт мести, оказавшийся леденящим душу пророчеством, мог заставить нас поверить, что история – просто порочный круг. Следует также отметить, что ни одна из трех описанных мною катастроф не закончилась. Каждая из них продолжает мстить, по крайней мере отчасти это связано с действием закона непреднамеренных последствий; закон, который с особо жестоким цинизмом действует в отношении Соединенных Штатов. Это особенно верно в случае кампании в Ираке, начатой в марте 2003 г.

Еще один контрапункт задается ироническим аккомпанементом самого солнечного оптимиста, нормативного либерала par excellence , истинного адепта легитимности норм и правил международного права Томаса Франка 198 198 Franck and Patel (1991); Franck (1999); Franck (2001). .

Эта глава посвящена главным образом научным трудам, касающимся трех вышеназванных событий. Я имею в виду откровенную критику, которую дает Хилари Чарльзуорт развитию международного правоведения, исследуя его «кризисы» 199 199 Charlesworth (2002). ; здесь я должен признать себя виноватым. Однако сама Чарльзуорт предлагает следующее: «Один из путей продвижения вперед – переориентация международного права на проблемы структурного правосудия, лежащего в основе повседневной жизни. Как может выглядеть международное право повседневности?» 200 200 Charlesworth (2002) p. 391. Одна из целей настоящего анализа будет состоять в том, чтобы попытаться показать, как международные права человека и международное право, включающее в себя права человека, могут быть защищены, если они понимаются не как дискурс, в котором «упадочное видение социального мира» служит «поддержанию веры в себя правящего класса» 201 201 Chandler (2002) p. 235, цитируя K. Malik, The Meaning of Race: Race, History and Culture in Western Society (London: Macmillan, 1996) p. 105. , но как продукт и катализатор реальной борьбы. Это и есть тот содержательный взгляд на права человека, о котором я буду говорить далее в этой книге.

Не в последнюю очередь эта глава стремится подкрепить вывод Майкла Байерса, который в 2002 г. дал оценку предыдущему десятилетию насильственных мер против Ирака: «Хотя право неизбежно является результатом и отражением политики, оно, однако, сохраняет специфику и сопротивляется краткосрочным переменам, что позволяет ему сдерживать внезапные изменения в относительной мощи и внезапные изменения в политике, обусловленные последовательной эволюцией восприятия возможностей и собственных интересов» 202 202 Byers (2002) p. 35. . Это особенно верно в случае, когда право является результатом и отражением не только силы, но и борьбы и сопротивления: возможно, именно так само право сможет оказывать сопротивление.

Международное право не просто деградировало, оно было нарушено, причем нарушено, судя по всему, при его полном энтузиазма участии. Три примера применения вооруженной силы – против Ирака, Сербии и, наконец, Афганистана – выглядят тремя актами трагедии жестокого обмана в отношениях между правом и властью, которые могут быть уподоблены макабрическим отношениям вампира и его невесты. Эти три стадии могут быть описаны следующим образом. Первая – консумация (доказательство брачных отношений), когда право и власть, освобожденные к концу холодной войны, казалось, были готовы к долгожданному счастливому союзу; вторая – совращение , когда власть стремилась овладеть средствами формирования права, т. е. международным обычаем; и третья – отвержение , когда власть, завладев правом и обчистив его, развернулась и ушла прочь.

Антонио Кассезе в своем первом замечании относительно американского ответа на 11 сентября указал еще на одно свойство вампиров – воспроизводиться посредством ядовитого укуса. «Итак, реакция на ужасную трагедию 11 сентября может послужить приемлемым правовым изменениям в международном сообществе только в случае принятия разумных мер, насколько это возможно на коллективной основе, которые противоречат общепринятым принципам этого сообщества. В противном случае будет открыта дорога установлению той анархии в международном сообществе, к которой так рьяно стремятся террористы» 203 203 Cassese A. Terrorism is Also Disrupting Some Crucial Legal Categories of International Law // European Journal of International Law. 2001. Vol. 12. No 5. Р. 1001. . То есть, выражаясь более прямо, терроризм породил терроризм; оказалось, что его жертва, его собственный заклятый враг, слишком охотно повторяет цикл смерти и разрушения.