Владимир Тиссен - Марьина исповедь

– Чем обязан, госпожа Подольская, – спросил Кранц, услужливо пододвигая ей стул. Невысокий рост, острый нос, глаза, близко расположенные к переносице, внешне делали его похожим на лиса, что соответствовало характеру.

– Господин комендант, мой визит носит сугубо личный характер, и супруг о нём не должен знать. Пусть это останется нашей тайной.

– И всё же чем обязан? – спросил Кранц, усаживаясь в своё кресло. Слегка приподнятые кончики его губ напоминали улыбку официанта в ожидании чаевых.

– Я знаю, что Вы большой ценитель искусства, и не только живописи, но и ювелирных украшений. Во время последнего обеда я видела Ваш взгляд, кинутый на мою брошь. По-моему, она произвела на Вас сильное впечатление.

– А Вы наблюдательны, госпожа Подольская, вещь, несомненно, интересная, но не до такой степени, чтобы украсть моё спокойствие.

– Не скажите, господин комендант, это украшение не только шедевр, но и имеет богатое прошлое. К его истории причастен сам русский царь Николай. – И она достала платок, в котором я была аккуратно завёрнута.

– Всё имеет свою цену, – сказал с ухмылкой Кранц, – Вы же пришли сюда не для того, чтобы ещё раз подразнить меня?

– Нет, ни в коем случае, – развернув платок, она бережно положила меня на стол, – это украшение Ваше.

Он вскочил с места, чтоб рассмотреть меня поближе, и я увидела, как блестят его алчные глаза. От мысли лёгкой наживы на лбу выступили маленькие капельки пота.

– И что Вы хотите взамен? – он поднял довольный взгляд на гостью.

– Мне нужны паспорта и люди, которые находятся у Вас в гетто.

Улыбку тут же сменила лисья гримаса, левая щека нервно дрогнула.

– Это невозможно. Уже готовы списки к отправке.

– Жаль, – кокетливо сказала моя хозяйка, опустив глаза от пронизывающего взгляда и кладя меня обратно в платок, – придётся обратиться к начальнику гетто, говорят, он более сговорчив.

– Не торопите события. – Он положил руку на платок, сжал его вместе со мной и засунул себе в карман. – Я постараюсь Вам помочь. О ком идёт речь? Сколько человек?

– Шесть, – и она достала из сумочки листок, – вот список имён. И паспорта мне нужны такие, чтоб они могли пересечь любую границу, на которой стоят Ваши войска. Я могу на Вас рассчитывать?

Он отошёл к окну и повернулся к ней спиной, чтобы не показывать начавшегося нервного тика, который беспрерывно дёргал щёку.

– Вы же понимаете, насколько опасна Ваша просьба. Зачем Вам это?

– Это не просьба, господин комендант, я бы назвала это выгодной сделкой.

– Приходите завтра, – не поворачиваясь, процедил он сквозь зубы и, чуть помедлив, добавил: за паспортами.

Я не принесла ему счастья, как и многие другие украшения, которые были добыты им нечестным путём. После войны он бежал в южную Америку, прихватив и нас с собой. Там каким-то бандитам попытался продать одно из украшений, а ночью они залезли и перерезали ему горло. Любая вещь, добытая нечестным путём, никогда не приносит ничего хорошего. Как люди не могут этого понять? Мне его не жаль, а вот к госпоже Подольской я бы с удовольствием вернулась ещё раз.

– Да, она сильная женщина, – сказал восторженно орден. – Уверен, что сердце выскакивало у неё из груди, но она выиграла эту битву. А знаете, как бьётся сердце, когда человек летит навстречу смерти? Громче топота копыт. Ни один мускул на лице не дрогнет, шашка в руке как влитая и только сердце бешено отсчитывает секунды до столкновения. Как будто оно вбирает в себя весь страх, душит в своих тисках и не даёт ему вырваться наружу, помогает в трудную минуту. Помню один бой, было это под Харьковом…

И как только брошь заканчивала одну свою историю, орден начинал очередную свою. Они говорили дни и ночи напролёт, им всегда находилось что рассказать друг другу, им было хорошо вдвоём. Прожив столь яркие жизни, накопив массу впечатлений и сохранив своё «Я», они только сейчас поняли, насколько интереснее ощущать себя половинкой местоимения «МЫ». Когда тебе есть с кем поделиться своими радостями и горестями, мыслями и воспоминаниями. Когда есть о ком заботиться или просто есть кому пожелать доброго утра.

Идиллия, которая длится вечность, называется раем, а вот жизнь людей и предметов имеет свой срок и порой зависит от обстоятельств, сопротивляться которым нет никакой возможности. За месяц, что брошь провела в ящике, в хранилище приходили разные люди. Что-то приносили или уносили, мерили температуру помещения, вытирали пыль и даже спали на стульях, но делали всё это тихо, и вдруг пришла шумная компания из трёх человек, которая вызвала у всех предметов неподдельное любопытство.

– Сергей Михайлович, византийские монеты времён императора Юстиниана, 4 штуки. Вот накладная.

– Спасибо, Ниночка, следующее: шкаф номер 7, ящик 254: орден Святого Георгия и золотая брошь в виде змеи.

Ниночка убежала и, найдя нужный шкаф, выдвинула ящик, яркий неоновый свет ослепил его обитателей.

– Боже, как я соскучилась по свету, – сказала с радостью брошь.

– А мне с Вами и в темноте было светло, – парировал комплиментом орден.

Ниночка аккуратно достала из ящика брошь и орден, а также лежащие под ними бумаги, и положила их перед сидящими мужчинами. Сергей Михайлович взял крест и стал пристально рассматривать его через лупу, заглядывал под ленту, тёр мягкими перчатками по эмали. Ордену всё это напоминало медицинскую комиссию. Если ещё месяц назад он с уверенным равнодушием сказал бы: «Доктор, отправьте меня в утиль. Я устал», то после встречи с брошью он воспрял духом, у него опять появился интерес к жизни, и надежда заставляла его бормотать: «Оцените меня по достоинству, я ещё могу быть полезным». Всё это длилось около минуты, после чего Сергей Михайлович начал говорить:

– Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия IV степени. Колодка, бант и крест подлинные. Эмаль на кресте имеет незначительные трещинки. Цвет эмали немного потемнел от времени. Сколов не наблюдается. Николай, вы успеваете за мной записывать? – спросил он молодого аспиранта, сидящего напротив.

– Да, конечно, – тот поднял глаза, – интересно, кому он мог принадлежать?

– Судя по колодке, одному из героев Первой мировой, – отложив орден в сторону, он развернул вчетверо сложенный лист бумаги и начал читать: «Воинов Юрий Иванович, на 1915-й год подпоручик. При атаке германской позиции у деревни Тартак, 18-го сентября 1915-го года, ворвался во главе своей роты в неприятельский окоп, захватил действующий пулемёт и пленных, которых доставил в штаб своего полка. Участник Гражданской войны, полковник, эмигрировал с бароном Врангелем из Крыма. Умер в Париже в 1967-м году». Человека уже нет, а этот орден будет продолжать нести память о нем через века.