Александр Половцов - Петр Великий – патриот и реформатор

Большинство коллег Половцова не были согласны с идеологией победившего пролетариата, но ради спасения художественных ценностей и спасения собственных жизней они оставались в распоряжении новой власти. «У нас было только два принципа: первый – полностью отойти от политики, второй – объединить усилия профессионалов, готовых посвятить себя сохранению художественных сокровищ, которые два столетия хранились в столице и ее ближайших окрестностях», – писал Половцов в эмиграции.

Осенью 1917 года он не одобрил эвакуацию художественных коллекций из Петрограда в Москву, убежденный, что для произведений искусства, являющихся общечеловеческими ценностями, будет лучше оказаться в целости в руках неприятеля, чем погибнуть в пути на разрушенных железных дорогах. Тем не менее, он вынужден был принять участие в подготовке собраний к перевозке и оказался прав: «мирная» позиция привела к тому, что дворцы Петрограда были сохранены, а количество музеев возросло за счет бывших царских резиденций.

Однако постепенно руководство структурами охраны памятников перешло к людям совершенно нового склада. Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины Петрограда возглавил Г.С. Ятманов – малообразованный человек, к которому деятели искусства должны были обращаться с просьбами о помощи в защите культурных ценностей. В 1918 году в прессе начала нагнетаться истерия по поводу продажи художественных ценностей за границу – в Европу, а особенно – в Америку. Распространились сведения, что мировые цены на антиквариат резко подскочили, и специально созданные американские корпорации выделяли миллионы долларов на покупку произведений искусства в России.

Подобная информация была недостоверной: в 1918 году вывоз ценностей из России не носил масштабного характера, поскольку представители крупных аукционных домов боялись ехать сюда, и создание сети иностранных агентов было невозможно. Массовые распродажи начались в середине 1920-х годов, когда многие владельцы произведений искусства начали продавать их, чтобы обеспечить свое существование. Тогда же появились люди, пристально следившие за процессом эмиграции, которые стремились захватить коллекции, брошенные владельцами.

В январе 1918 года на заседании Центральной художественной комиссии А.А. Половцов выступил с предложением преобразовать покинутые хозяевами дворцы в музеи и хранить в них оставшиеся бесхозными частные собрания. Идея понравилась, ее поддержал А.В. Луначарский и пообещал содействие Наркомпроса. Срочно образованная комиссия определила состав дворцов, которые должны были получить статус «музеев дворянского быта».

К концу года система управления пригородными дворцами-музеями изменилась. Отдел имуществ Наркомпроса учредил новый порядок: во главе каждого дворца ставился комиссар, ведавший административно-хозяйственной деятельностью музея. Одновременно с ним назначался хранитель, занимавшийся научной, хранительской и экспозиционной работой. Вполне понятно, что это были люди разной классовой принадлежности, и в каждом музее фактически образовывалось двоевластие: комиссары осуществляли руководство, не понимая специфики музейной работы, а компетентные хранители не имели никаких прав. Это решение стало началом краха музейной политики первых послереволюционных месяцев.

А.В. Луначарский, размышляя о будущем памятников, обсуждал его с А.А. Половцовым. «Почему эти дворцы привлекают? Почему они тешат? Почему в них устремляются толпы обывателей, в особенности же рабочих? Потому что они грандиозны и в грандиозности своей художественно закончены. Когда народ сам создаст свои приемные залы, свои залы для танцев молодежи, свои народные дворцы, и создаст их, конечно, еще грандиознее и во многом совершеннее в другом типе. Но он ни у кого другого не научится той ослепляющей шири, тому художественному размаху, которые именно дворянство дало во время своего апогея», – писал нарком [7] Луначарский А.В. Об искусстве: В 2-х т. / Сост., подгот. текста и примеч. И.А. Саца, А.Ф. Ермакова. М., 1982. Т. 2. С. 161–177. .

Надеясь на достойное решение судьбы императорских и великокняжеских дворцов и аристократических особняков, Половцов был взволнован судьбой частных коллекций. Он понял, что позитивная работа с большевиками и А.В. Луначарским позволит ему сохранить и свое, и другие собрания. В этом ему должны были помочь опыт собирателя и, что гораздо важнее, дипломатические навыки. Добиваясь необходимой помощи от Луначарского, он при этом признавался: «Я никогда не понимал, как такой прекрасный многогранный человек, обладающий развитой эстетической культурой, добровольно стал членом труппы диких орангутанов, узурпировавших и злоупотребляющих властью, уничтожающих все, что делает жизнь приемлемой» [8] Цит. по: Мениль Жак. Искусство в Советской России / Коммунистический бюллетень.1922. № 8. Пер. автора. .

С начала 1918 года Луначарский работал над документами, запрещающими торговлю произведениями искусства [9] «Декрет о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения» за подписью В.И. Ленина, А.В. Луначарского, В.Д. Бонч-Бруевича и Л.А. Фотиевой был обнародован 19 сентября 1918 г. . «Проект этот имеет целью устранить возможность поднятия цен на художественные произведения и скопления их в богатых руках. Предполагается, что все антикварные художественные произведения должны быть признаны народной собственностью и что они должны быть сконцентрированы в музеях, доступных всему народу», – писали газеты в январе 1918 года.

В июле коллегия Г.С. Ятманова учредила одну комиссию для контроля вывоза произведений за границу, а другая, во главе с В.П. Зубовым, начала проверку оставленных домов, торговых складов и рынков, где пыталась обнаружить оставленные владельцами картины, фарфор и бронзу. Члены этой комиссий, известные деятели культуры, были воспитаны в уважении к личности и частной собственности, и в оставленные хозяевами дома они входили с волнением, но все-таки шли туда, участвовали в отборе предметов, имеющих историческую и художественную ценность, составляли их описи. Все они хорошо понимали, что коллекции, брошенные на произвол судьбы, непременно погибнут, и не боялись упреков в превышении полномочий.

«Мы можем с гордостью и уверенностью отвести от себя это обвинение и сказать, что мы совершили чудеса в деле охраны таких памятников. Конечно, я отнюдь не хочу этим сказать, что за время революционных восстаний и боев не погибли отдельные художественные ценности. Мы знаем о некоторых сожженных барских усадьбах, разрушенных библиотеках, раскраденных коллекциях и т. п. Но ведь надо же понять, что такое великое потрясение, как революция, не может не сопровождаться отдельными эксцессами. (…) Что касается музеев, то они находятся в самом образцовом порядке под руководством лучших музейных деятелей, они весьма обогатились благодаря перевозу в них произведений искусства и старины из барских особняков и усадеб», – писал Луначарский [10] Луначарский А.В. Об искусстве: В 2-х т. / Сост., подгот. текста и примеч. И.А. Саца, А.Ф. Ермакова. М., 1982. Т. 2. С. 52–57. .