Вадим Нестеров - Двинулись земли низы – 1

Надо сказать, таких «революционеров во втором поколении» в Горной Академии училось довольно много – все эти народники, разночинцы и прочие черные передельцы к 17-му успели не только родить, но и вырастить детей. Детей, которые ушли в Революцию в 15–16 лет, а потом стали самыми искренними служителями первого в мире Государства Справедливости. Те, кто выжили, конечно же.

Валерьян рос вместе с младшим братом-погодком, Александром Александровичем младшим. Вот они маленькие.

А вот постарше, уже гимназисты.

Мать умерла от чахотки, когда старшему было три, а младшему два. Жили на чемоданах. Отца, как и всех «неблагонадежных», все время мотало по Империи – то ссылки, то переезды по заданию партии: Петербург, Одесса, Илимск, Иркутск… Отбыв ссылку, отец уехал в Батум и там женился второй раз на революционерке-медичке. И понеслось по новой: Батум, Тифлис, Харьков, Баку… Потом туберкулез уже у отца, переезд в персидский Мешхед, несколько лет там, возвращение в Одессу, высылка отца в Кострому, где они наконец-то осели. Шесть лет жили отдельно – отец со старшими сыновьями в Костроме, мачеха с четырьмя детьми в Тирасполе, съехались только в 14-м.

Потом война, пораженчество, презрение патриотов… Потом 17-й, февраль, революция, красные банты… Л. Невская так и писала в воспоминаниях: «В марте, после Февральской революции, к ним, в женскую гимназию пришли с красными бантами на груди члены политкружка – братья Языковы, А.Гусаковский и Г.Кравков» . Сыновья уходят в революцию с головой, начав с вышеупомянутого партийного кружка учащейся молодежи, которым руководил отец. Кстати, в марте 17-го оба брата уже были членами партии. Вот они, красные мальчики и девочки, недавние гимназисты, летом года тысяча девятьсот семнадцатого в губернском городе Костроме.

Младший – второй слева в среднем ряду, Валерьян – крайний справа.

Дальше все как у всех – демонстрации, маевки, «вихри враждебные» , агитация и пропаганда, партийная работа в массах, презрение к кадетам и октябристам, партийные дискуссии с эсерами и анархистами.

Октябрь, революция, натянувшаяся до предела струна. Сейчас лопнет и полетит страна вскачь…

Лопнуло.

«Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться…» . Вот наш бывший кружок осенью 17-го. Косы безжалостно сострижены, гимназическая форма с презрением снята, сменяна на гимнастерки и папахи.

Валерьян Языков – на переднем плане, лежит.

Мальчики и девочки поднаторели в партийных дискуссиях, но что что они будут стоить в деле? Проверка на излом не заставила себя ждать. В июле 1918 года – ярославский мятеж, и братья Валериан и Александр уходят на Гражданскую войну.

Валерьян был начальником конной разведки, сражался в Диево-Городище. «А ну-ка шашки подвысь, мы все в боях родились, мы все в боях родились…».

«Славное побоище Красной Армии с Борисом Савинковым в Ярославле в июле 1918 года». Лубок, 1926.

Не только выжил, но и малость заматерел, стал Начальником Латышского Отряда – так официально именовалась его должность. Когда вернулся, родной город встретил его неласково – в Костроме власть захватил «левый эсер Котлов с шайкой головорезов», и терпеть рядом с собой еще одного, как сегодня бы выразились, «полевого командира», Котлов не желал. Как-то Валерьяна чуть не задушил ночью наемный убийца, забравшийся через открытое окно. Но у Валерьяна были уже свои люди, вернувшиеся с ним из-под Ярославля, и в итоге языковские головорезы оказались посильнее котловских. Котлов был арестован, и Валерьян отвез его в Москву и сдал в Кремль.

Не успели разобраться с мятежом, новая напасть – Колчак. И осенью 18 года костромичи проводили на колчаковский фронт Образцовый Костромской 56-й полк, комиссаром которого был назначен Валерьян. «Лихие тачанки нас в бой уносили, легенды расскажут, какими мы были…».

В октябре 19-го в Кострому вернулся уже не романтический юноша, а матерый ветеран, в трех водах топленый, в трех кровях купаный, в трех щелоках вареный. И не он один. Все вернулись. Те, кто выжил.

Вот они, уцелевшие в Гражданскую члены кружка. Я очень люблю рассматривать этих повзрослевших мальчиков и стриженых девочек. Не знаю, почему.

Валерьян – справа

Но выжили не все. Александр Александрович-младший еще после мятежа уехал в Москву, оттуда в Питер, там был избран политкомиссаром полка. Лег в землю под Воронежем, в августе 1919 года, в бою под станцией Лиски, где казаки теснили красные войска. Отец, провожая его в Москве, сказал: «Если тебя захватят, не сдавайся, с тебя шкуру спустят». Тот так он и сделал – будучи окруженным, застрелился. Ему навсегда осталось девятнадцать.

Двое Александров Александровичей Языковых. 27 июня 1919 г. Москва, перед выездом Младшего на Южный фронт.

Отец, получив известие, чуть не спятил. Ушел с работы и почти целую зиму провел один в светелке, на наружной стене которой так и осталась надпись с наивных и светлых времен кружка – «Светелка коммунаров». Потом все-таки взял себя в руки и весной 20-го года уехал в Москву. Связей у отца, как и у всех старых большевиков, было невероятно много – они все друг друга знали. Отец несколько лет, еще в Баку, работал с Л. Б. Красиным, ставшим сейчас наркомом торговли и промышленности. В специальном альбоме у Языкова-старшего хранились автографы Ленина, Горького и других видных большевиков. Поэтому без работы Александр Александрович не остался. Партия решила использовать его по международной линии – Александр Александрович был послан Лениным на конференцию по разоружению в Америку, вернулся в 1922 году, в 1924 был назначен советским генеральным консулом в Канаде, в общем, трудился на внешнеполитическом поприще.

Валерьяна же Политуправление РККА откомандировало учиться на инженера, дав направление в Московскую горную академию.