Вадим Нестеров - Двинулись земли низы – 1

Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла. Мы уходим…

Вы спросите – а что Фраерман? Никаких свидетельств о его участии в зверствах нет, скорее наоборот.

Безумный драматург по имени Жизнь решила, что именно в этот момент с бывшим харьковским студентом должна случиться первая любовь. Разумеется, несчастная.

Вот что писал в воспоминаниях партизан Сергей Птицын:

« Слухи о предполагаемом терроре проникли в население, и люди, не получившие пропусков (на эвакуацию – ВН) , в ужасе заметались по городу, изыскивая всякие средства и возможности выбраться из города. Некоторые молодые, красивые женщины из буржуазии и вдовы расстрелянных белогвардейцев предлагали себя в жены партизанам, чтобы те помогли им выбраться из города, вступали в связи с более или менее ответственными работниками, чтобы использовать их для своего спасения, кидались в объятия китайских офицеров с канонерок, чтобы спастись с их помощью.

Фраерман с опасностью для собственной жизни спас дочь попа Зинаиду Черных, помог ей укрыться как своей жене, а позднее, явившись к ней в другой обстановке, не был признан за мужа».

Никаких свидетельств о его участии в зверствах нет.

Но он там был и все это видел. От начала – и практически до конца.

***

Тряпицына, Лебедеву, Лапту и еще двадцать человек, отличившихся при терроре, «кончили» свои же партизаны, неподалеку от того самого села Кирби, ныне – села имени Полины Осипенко.

Успешный заговор возглавил бывший поручик, а ныне член исполкома и начальник областной милиции Андреев.

Их расстреляли по приговору скоротечного суда задолго до получения каких-либо указаний из Хабаровска и Москвы.

Просто потому, что после перехода некой черты людей надо убивать – что по людским, что по божьим законам. Хотя бы из чувства самосохранения.

Вот оно, расстрелянное руководство Николаевской коммуны:

Фраерман в расправе над бывшим командиром не участвовал – незадолго до эвакуации он был назначен комиссаром партизанского отряда, сформированного для установления советской власти среди тунгусов.

« С этим партизанским отрядом, – вспоминал в своих мемуарах сам писатель, – я прошел тысячи километров по непроходимой тайге на оленях… ». Поход занял четыре месяца и закончился в Якутске, где отряд был распущен, а бывший комиссар стал работать в газете «Ленский коммунар». Там и началась его дорога к писательству…

***

Они жили в лесах Мещеры вдвоем – он и Паустовский.

Тот тоже много чего насмотрелся в Гражданскую – и в оккупированном Киеве, и в самостийной армии гетмана Скоропадского, где он недолго служил, и в красном полку, набранном из бывших махновцев.

Точнее сказать – жили втроем, потому что к ним постоянно приезжал очень близкий друг – Аркадий Гайдар. Об этом даже в советских диафильмах рассказывали.

Тот самый Гайдар, написавший однажды в дневнике: «Снились люди, убитые мною в детстве» .

Там, в незагаженных лесах и озерах Мещеры, они чистили себя.

Паустовский и Фраерман в Мещере.

Переплавляли черную демоническую энергию в чеканные строки редкой чистоты и нежности.

Гайдар написал там «Голубую чашку» – самое хрустальное произведение советской детской литературы.

Фраерман долго молчал, но потом его прорвало, и он за неделю написал «Дикую собаку Динго, или Повесть о первой любви». Повесть, действие которой происходит в советское время, но город на Амуре, описанный в книге в деталях, очень узнаваем. Это тот самый дореволюционный, давным-давно не существующий Николаевск-на-Амуре.

Город, который они стерли.

Фраерман отдал долг и хотя бы на бумаге – восстановил его.

Паустовский тогда написал так: «Выражение «добрый талант» имеет прямое отношение к Фраерману. Это – талант добрый и чистый. Поэтому Фраерману удалось с особой бережностью прикоснуться к таким сторонам жизни, как первая юношеская любовь. Книга Фраермана «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» – это полная света, прозрачная поэма о любви между девочкой и мальчиком».

Они вообще хорошо там жили. Как-то правильно, по-доброму и весело.

Гайдар всегда приходил с новыми шутливыми стихами. Однажды он написал длинную поэму обо всех юношеских писателях и редакторах Детского издательства. Поэма эта затерялась, забылась, но я помню веселые строки, посвященные Фраерману:

В небесах над всей вселенной

Вечной жалостью томим,

Зрит небритый, вдохновенный,

Всепрощающий Рувим…

Выпустить своих задавленных демонов они разрешили себе только один раз.

В 1941-м.

Про Гайдара вы наверняка знаете – та война стала для него последней, на ней он погиб честной солдатской смертью.

Паустовский с фронта писал Фраерману: «Полтора месяца я пробыл на Южном фронте, почти все время, не считая четырех дней, на линии огня…».

Паустовский на Южном фронте.

А Фраерман…

Фраерман, которому шел уже шестой десяток, и который был уже очень известным писателем, ушел летом 41-го в московское ополчение рядовым бойцом. Воевал в знаменитой «писательской роте», пулям не кланялся, от передовой не прятался, потому и получил в 1942-м тяжелое ранение, после которого был комиссован.

Бывшему харьковскому студенту и партизанскому агитатору была суждена долгая жизнь – он прожил 80 лет.

И каждый день, как Чехов раба, выдавливал из себя этого черного демона.

Р. Фраерман

По воспоминаниям многих, Рувим Фраерман был одним из самых светлых и добрых людей, которых они встречали в жизни.