Михаил Журавлев - Жизнь, опаленная войной

Впоследствии так же награждён медалями «За победу над Германией», 1945 год, «За оборону Ленинграда», 1947 год.

Медаль «За оборону Ленинграда»

Демобилизован был отец по ранениям в ноябре 1945 года. В 1946 году, 26-летним студентом, опять приступил к учебе в 1 Ленинградском медицинском институте, закончил его с отличием в 1952 году по специальности врач-лечебник.

Учеба в институте, 1949 г.

Имеет 32 опубликованные научные работы по вопросам индивидуальной дозиметрии и защиты при работе с источниками ионизирующих излучений, энзимопаталогии и изменений периферической крови при лучевой терапии. Работал в Центральном НИИ рентгено-радиологического института МЗ СССР (г. Ленинград), Калининском государственном медицинском институте. Это направление в медицине только начиналось развиваться, и отец стоял у его истоков. Закончил аспирантуру. Был врачом-преподавателем.

Преподавание в Калининском государственном медицинском институте

Воспитал двух дочерей: Викторию и Ольгу.

Город Ленинград стал для него родным и близким. Здесь были друзья по учебе, родные места, места боев. Когда приезжали в Ленинград, всегда водил нас, дочерей, на Пискаревское кладбище. Говорил: «Здесь лежат наши ребята, с которыми мы были вместе». Всю жизнь бережно относился к хлебу. Говорил, что в доме всегда должен быть хлеб, хоть половина буханки. В 90-е годы тяжело воспринимал частое отсутствие хлеба дома.

Долгое время в Калинине мы жили в коммунальной квартире, в одной комнате. Поэтому помню, что отец часто во сне плакал, даже кричал ночами. После войны трудно восстанавливалась психика. Ему очень долго снились бои.

Ранения на теле отца навсегда оставили память о войне. Он был очень веселым человеком и любил жизнь и людей.

Зотова Ольга Николаевна, 2020 г.

Мама моя, Ольга Васильевна Крюкова, в 1910 году родилась в предместье Петербурга, семья жила в районе Ржевской площади. Отец, Пётр Дмитриевич Дмитриев, 1902 г. рождения, выходец со Псковщины, был кадровым военным, перед войной служил на Ржевском полигоне. На Ржевке, в клубе, устраивались танцы, там они и познакомились, поженились в 1926 г. Родилось у них три дочери.

Пётр Дмитриевич и Ольга Васильевна Дмитриевы, 1946 г.

Война застала нашу семью в Териоках (до 1948 г. так назывался Зеленогорск), где служил отец. Над нами часто пролетали самолеты, но не бомбили. Предполагали, что это были финские летчики, которые не хотели разрушать еще недавно принадлежавшие им дома. Фронт приближался – уже с передовой прибегали лошади без всадников, вероятно, убитых. Мы боялись прихода финнов, про которых говорили, что они зверствуют на своих бывших территориях.

В августе, наконец, началась эвакуация. Отец остался, для семей военных был подан товарный состав, и наша 30-летняя мамочка с четырьмя детьми (младшей Лиле было 2 года, мне 9 лет, Вале – 12, и была с нами племянница Лида, маму которой эвакуировали вместе с заводом) и престарелой бабушкой отправились в Горьковскую область. По дороге, не помню где, поезд бомбили. Машинист стал подавать тревожные гудки, которые мне запомнились на всю жизнь, настолько они были страшными и пронзительными. Вдоль вагонов пробежал человек с криком: «Все из вагонов в лес!» Мама сказала: «Будь, что будет – нам до леса не добежать…» И мы остались в вагоне. Бабушка все время молилась. Слава Богу, нас не разбомбили, и мы благополучно приехали на станцию Шахунья.

На подводах нас привезли в деревню Ерши. Колхозники встретили недружелюбно, не хотели пускать в свои дома. Председатель колхоза бегал по избам и ругался. Помню, шел дождь, и мы долго ждали. Наконец, нас расселили. Все-таки русский человек – самый хороший человек на свете – он жалостлив и сердоболен. Мы нашли у своих хозяев и приют, и понимание.

Я и две мои сестры должны были пойти в школу, но скоро наступили холода, не хватало валенок, и мы ходили в школу по очереди. И хоть мы много пропускали уроков – на второй год никого не оставили.

В колхозе мы помогали в уборке урожая, копали картошку и собирали лен. Чтобы как-то себя поддержать – выменивали на хлеб свои вещи.

В одну из зим случилась беда – мама и бабушка заболели сыпным тифом. Их увезли в районную больницу. Мама выжила, бабушка умерла. Перед смертью она молилась и просила у Бога не забирать у детей мать. И Бог ее услышал!

В 1941 году отца тяжело ранило. Его долго лечили, после госпиталя отправили на службу в Ташкент. Оттуда, в 1944 году, он и разыскал нас. Мы все поехали к нему. Ехали очень долго, вагоны были переполнены, кругом грязь, духота. Как-то раз я отвернула рукав платья и увидела цепочку из вшей. Ужас, никогда этого не забуду!

В Ташкенте нас вывозили на поля собирать хлопок, а узбеки в больших чанах делали нам плов, очень вкусный! Потом у меня заболела нога, и я совсем не смогла на нее наступать. Оказалось – туберкулез костей. Меня отправили в санаторий. Почему-то несколько дней я с другими ребятами лежала на улице (наверно, не было мест в палатах), а вокруг росли грецкие орехи. После лечения я долго ходила на костылях в школу и меня никогда не вызывали отвечать к доске, что мне очень нравилось.

После Ташкента отца назначили командиром батальона по охране железных дорог в город Коканд, а затем перевели на станцию Урсатьевская, где мы и встретили Победу. Отца демобилизовали в 1947 году, и мы поехали в Ленинград. Еще помню, как меня перед отъездом вызвал директор школы и с восхищением говорил о нашем городе. Действительно, Ленинград того стоит!

Ольга Васильевна с дочками (Вера, Лиля, Валя) в Ленинграде, 1950 г.

В 2020 году я получила общественную награду – медаль «Дети войны». На ней изображена девочка со снопом и мальчик у станка. Очень верно – так все и было! Все работали, не ленились, и дай Бог, чтобы нашим потомкам не пришлось испытать ничего подобного.

Смирнова Вера Петровна, 2020 г.

<���…>

Мое благополучное возвращение с "того света" после довоенной скарлатины можно назвать началом моей второй по счету жизни, в которую вошли и первая, самая страшная голодная зима ленинградской блокады, и эвакуация на Большую землю по Дороге жизни, когда лед Ладоги проседал под колесами машин, везших нас, и они ехали по втулку в воде, и смерть моего старшего брата в эвакуационном "телячьем" вагоне у нас с Ксаной на глазах.