Максим Бельский - Нетолерантность

К январю 1943 года войска СС и вермахт уже навсегда запятнали свою честь массовыми казнями, карательными операциями, а также тем, что творили военные преступления против мирного населения в невиданных масштабах. В полную мощность работали газовые камеры и крематории в лагерях смерти. Нацисты с нарастающей яростью осуществляли массовые репрессии: казнили евреев, цыган, пленных советских солдат, американских лётчиков, собственных граждан – противников режима и т. д.

И вдруг в это время в центре Мюнхена – колыбели нацистского движения – на стенах появились огромные надписи: «Долой Гитлера!» и «Свобода!»

Храбрецами, совершившими этот подвиг в самые тёмные времена диктатуры, оказались студенты Мюнхенского университета, состоявшие в подпольной группе Сопротивления Weiße Rose («Белая роза»). Все розыскные мероприятия гестапо окончились неудачей.

Провал подпольщиков ждал 17 февраля 1943 года. В тот день Ганса и Софи Шолль сдал гестапо смотритель университета. В этот день они пришли в университет с чемоданом, набитым листовками, и раскладывали их в пустых аудиториях и коридорах. Софи несколько увлеклась и сбросила с балкона несколько оставшихся листовок студентам, находившимся внизу. Смотритель университета немедленно сигнализировал гестапо. Арест брата и сестры Шолль повлёк за собой провал всей группы. Вскоре гитлеровцы арестовали всех, кроме Александра Шмореля. Но и ему не удалось уйти от погони: нацисты разместили его фотографию на первой странице Völkischer Beobachter («Народный обозреватель»), центральной газеты Третьего рейха, с пометкой «Разыскивается преступник» и денежным вознаграждением за его голову. Спустя несколько дней его опознали и арестовали в бомбоубежище, где он прятался во время воздушной тревоги.

Во время следствия гестаповцы выяснили, что группа сумела выпустить антифашистские листовки, размножить их на гектографе и разослать по почте тысячам абонентам согласно адресам из телефонной книги. Начав с критики режима, они постепенно стали призывать немцев к восстанию против коричневой диктатуры. Некоторые члены группы пришли к необходимости начать оказывать сопротивление нацизму после того, как стали очевидцами массовых убийств евреев в Польше. Другие руководствовались религиозными мотивами.

После мучительных пыток героев спешно судили и казнили на гильотине. Приговор гласил: «Обвиняемые призывали к саботажу военной промышленности, они осуждали национал – социалистический образ жизни нашего народа, пропагандировали пораженческие настроения и наихудшим образом отзывались о фюрере. Тем самым они играли на руку врагам Рейха и подрывали обороноспособность нашей страны. За это им придётся заплатить собственной жизнью».

Последними словами Кристофа Германа Ананда Пробста (1919–1943), студента медицинского факультета, члена студенческой антифашистской организации «Белая роза», были: «Да здравствует свобода!»

Их знамя подхватили другие. Только теперь это были не студенты- идеалисты во главе с профессором университета Куртом Хубером, а лучшие офицеры армии. Ведь надо признать очевидное – Гитлер, совершавший неслыханные военные преступления и навлекший на свой народ негодование всего мира, именовал себя солдатом, но при этом ни разу не был на фронте. Он практически не вылезал из своего бункера до самого конца войны. Охрана его была огромна, она именовалась Reichssicherheitsdienst, RSD (Имперская служба безопасности). Даже когда исход битвы за Берлин в 1945 году стал очевиден, гибели в бою он предпочёл самоубийство.

Любимец фюрера рейхсминистр А. Шпеер13 в своих «Воспоминаниях» (Erinnerungen) дал исчерпывающую характеристику своему шефу: «Дилетантство было у Гитлера доминирующим качеством. Он никогда не учился профессионально и всегда оказывался посторонним человеком во всех областях. Как и большинство самоучек, он просто не имел представления о том, что такое специальные знания, профессионализм. Без всякой озабоченности перед любой задачей он смело пробовал то один способ, то другой…» Напомню, это написал человек, о котором личная секретарша Гитлера, Траудль Юнге (Traudl Junge), сказала: «Шпеер, пожалуй, был единственным человеком, к которому Гитлер испытывал какие – то чувства, кого слушал и с кем иногда даже беседовал». Можно лишь поражаться тому, что люди безропотно принимали и терпели абсолютную власть в стране со стороны такой жалкой личности и его банды. Особенно заметно дилетантство диктатора проявлялось в военной области.

Вот что писал о Гитлере генерал – фельдмаршал Эрих фон Манштейн (Erich von Manstein, 1887–1973), которого часто именовали неформальным лидером немецкого генералитета времен Второй мировой войны, в своих мемуарах Verlorene Siege («Утерянные победы»): «Он хотел походить на Наполеона, который терпел только помощников и исполнителей своей воли; но у него не было ни военных знаний, ни военного гения, какими обладал Наполеон… Остаётся ещё рассказать, как протекали споры между Гитлером и крупными военачальниками, неизбежные при тех взглядах, которых придерживался Гитлер по вопросам военного руководства. В отдельных описаниях подобных дискуссий перед нами предстает беснующийся Гитлер с пеной на губах, а при случае и впивающийся зубами в ковёр. То, что у него были взрывы бешенства, когда он терял всякое самообладание, безусловно, верно… Какая – либо внутренняя связь, тесный контакт между диктатором, фанатиком, думавшим только о своих политических целях и жившим верой в свою «миссию», и военными руководителями, естественно, не могли установиться. Личное, по – видимому, не интересовало Гитлера вообще. В людях он видел всего – навсего инструменты, призванные служить его политическим целям. Никакие узы дружбы не связывали Гитлера с немецкими солдатами»14. Фельдмаршал Манштейн вольно или невольно в нескольких словах вынес приговор вообще всему нацистскому режиму: никакие узы дружбы не связывали партийных бонз с немецкими солдатами!

Зато Гитлер во время войны открыто восхищался своим врагом, советским диктатором. Йозеф Геббельс писал: «Фюрер уже неоднократно говорил мне, что испытывает отвращение к нашему генералитету… Сталину в этом смысле проще – он своих генералов вовремя велел расстрелять, и они ему теперь не могут помешать»15.

Адъютант плененного в Сталинграде фельдмаршала Паулюса полковник Адам писал: «Необузданное властолюбие и вечный страх диктатора оказаться оттеснённым на второй план или быть как – либо ущемлённым, бесспорно, способствовали тому, что он относился к генералам старой школы подозрительно». Если себя он ставил на один уровень с самыми великими полководцами прошлого, то по отношению к генералам вермахта снисходителен не был: «Кругозор моих фельдмаршалов – размером с унитазную крышку». Личный фотограф фюрера Хайнц Гофман вспоминал, что однажды за ужином в FHQ Wolfsschanze (главной ставке фюрера «Волчье логово») он дико кричал: «Мои офицеры – кучка мятежников и трусов. Я больше не допущу их в свой ближний круг…» При прощании со своим личным пилотом Хансом Бауром фюрер с горечью сказал: «На моем могильном камне нужно было бы высечь: «Он стал жертвой собственных генералов»». И таких воспоминаний великое множество!