Максим Бельский - Нетолерантность

Из воспоминаний Печерского: «А что это горит там? – показал я на багровое пламя, видневшееся в стороне от лагеря на расстоянии не более полукилометра. Борис осмотрелся по сторонам, взглянул пытливо на меня, потом ответил тихо: «Не смотрите туда, запрещено. Это горят трупы ваших товарищей по эшелону»».

Вот как он описал процесс уничтожения: «(Евреи) шли, выстроившись колонной, окруженные усиленной охраной, вдоль проволочного заграждения. Впереди женщины в одних сорочках и дети, позади – на расстоянии ста метров – голые мужчины. Вот наконец ворота, над ними надпись: «Лагерь № 3». Во дворе – большие каменные здания двух бань с маленькими оконцами, защищенными толстой железной решеткой. Женщины и дети вошли в одну баню, мужчины – в другую. Охрана осталась снаружи и тотчас же заперла за вошедшими тяжелые, обитые железом двери. Некоторые в бане, взяв тазы, подошли к кранам за водой. Но дикий, нечеловеческий крик заставил их оглянуться и оцепенеть. С потолка, через широкие металлические трубы ползли темные, густые клубы газа, нагнетаемые при помощи электромашин… Не прошло и пятнадцати минут, как всё было кончено. В двух банях на полу остались груды почерневших трупов». Чтобы заглушать несчастных, нацисты держали в лагере 300 гусей, которые начинали гоготать, когда нацисты начинали душить евреев газом.

Из его воспоминаний становится ясно, что Печерский уже в первый день начал строить план побега из лагеря. Основными его помощниками были, естественно, товарищи, с которыми он провёл в плену много месяцев и прибывшими сюда из Минска.

Но на этот раз он решил не ограничиться лишь несколькими посвященными в план побега людьми, а спасти всех узников, до единого человека. Для этого необходимо было завоевать авторитет у измученных евреев других стран. Ради этого Печерский и его товарищи устроили настоящий акт неповиновения – начав петь по пути на работу песню «Если завтра война». За это их избили плетьми. Но экзекуция их не остановила. Желая выразить своё презрение к врагу, уже через несколько дней они запели, глядя прямо в лицо эсэсовскому начальнику охраны «Марш советских авиаторов». На этот раз плетьми дело не обошлось, их избили до полусмерти. Здесь я должен отметить, что «Марш советских авиаторов» как две капли воды похож на нацистскую «Песню молодого рабочего» (Das Berliner Jungarbeiterlied), в которой поётся среди прочего про еврейский трон, который нацисты свергнут. Вряд ли эсэсовцы знали о марше «сталинских соколов», а вот свои марши они знали хорошо…

Но авторитет был завоёван, и всё больше и больше людей становилось вовлечено в подготовку восстания.

«Бежать отсюда очень трудно, почти невозможно. Каждый лагерь (то есть сектор лагеря – М. Б.) огорожен колючей проволокой высотой в три метра, затем идет заминированное поле шириной в пятнадцать метров, а за ним еще один ряд колючей проволоки. Не забудьте и о глубоком рве. Охрана, примерно, 120–130 человек, в том числе 14 офицеров».

Лагерь был расположен в глухом лесу рядом с железной дорогой, ветка которой заходила в тупик. Лагерь обнесли колючей проволокой в четыре ряда. Между третьим и четвёртым рядами всё было заминировано. Между вторым и третьим рядами было организовано постоянное патрулирование. На вышках также постоянно находились часовые, вооружённые пулемётами.

Собибор делился на три «подлагеря»: в первом находился рабочий лагерь (мастерские и жилые бараки), во втором – парикмахерский барак и склады, где хранили и сортировали вещи убитых, в третьем находились замаскированные газовые камеры, в которых проходили массовые казни.

Поначалу узники хотели вырыть подкоп, но затем быстро отказались от этой идеи, поскольку понимали, что это потребует слишком много времени, которого у них нет, поскольку нацисты часто убивали заключенных и меняли весь состав лагеря. К тому же приближалась зима, которая сводила шансы на спасение к нулю.

Из воспоминаний Печерского: «Плохо то, что потребуется очень много времени, чтобы через подкоп длинной 35 метров проползли один за другим 600 человек. Да и не только проползли, но чтобы и дальше пробрались незаметно».

Большой удачей явился переход на сторону восставших нескольких капо (старших над заключенными). Они могли беспрепятственно перемещаться по территории лагеря и поддерживать связь между разными группами задействованных при подготовке к восстанию узников.

В лагерной кузнице в короткий срок было изготовлено 70 ножей. К 7 октября план был окончательно утверждён: «Бежать надо всем. Уничтожив предварительно всех немецких офицеров поодиночке и быстро, в течение одного часа, чтобы они не успели обнаружить исчезновение своих и поднять тревогу. Уничтожить их надо в мастерских, куда они будут вызваны под разными предлогами… В четыре часа надо перерезать связь, проходящую через второй лагерь в помещение резервной охраны. Также в четыре часа начать уничтожение офицеров в лагере № 1. В четыре с половиной часа Бжецкий (один из капо, перешедших на сторону восставших) выставляет всех лагерников в колонну, якобы для работы, и они направляются к главным воротам. В первые ряды колонны становятся люди из СССР. По дороге они должны овладеть оружейным складом, после чего незаметно пристроиться к колонне, а дойдя до ворот, снять часового и напасть на караульное помещение».

В своём фильме про восстание Хабенский придумал сцену, в которой оберштурмфюрер СС Карл Френцель приказал ему расколоть пень. Вероятно, Хабенский думал, что эта сцена полна христианского символизма. Не мне осуждать или одобрять еврейского режиссёра за его религиозные убеждения, замечу лишь – на самом деле снятое в фильме не вполне соответствует реальной истории. Печерский рассказал об том в 1984 году, и его свидетельство было записано на видео: «Мы кололи пни. Впереди меня стоял голландец – молодой человек в очках… Этот голландец не то что расколоть, он даже колун не мог поднимать, и вот это заметил [Френцель]. Подходит, становится сзади голландца, голландец поднимает колун, Френцель – плеть. Он любил бить людей так, чтобы был какой – то ритм. Я засмотрелся этой сценой, Френцель заметил и говорит: «Сome, come» («Подойди, подойди»).

…Я подошел, он выбирает большой пень, ставит его, показывает на часы и говорит: «Пять минут. Расколешь – пачку сигарет, не расколешь – 25 плетей». И когда я расколол этот пень, он протягивает мне сигареты с улыбкой, показывает на часы и говорит: «4,5 минуты». Я ему говорю: «Спасибо, я не курю». Он… уходит и возвращается с половиной буханки хлеба и пачкой маргарина. Я знал, откуда он взял этот хлеб. – Здесь голос Печерского начинает дрожать от подступающих слез. – Он его взял во втором лагере (место, где прибывшие эшелонами люди оставляли все свои вещи и одежду, чтобы затем проследовать в третий лагерь – в газовые камеры). И мне показалось, что капает кровь с его пальцев, потому что хлеб привезли люди, которых всех уничтожили. И мне стало страшно, когда я увидел эти капли крови. Я сказал: «Спасибо, то, что я здесь получаю, для меня вполне достаточно». У него рука дрогнула».