Марк Лачин - Остров в кармане

Вместо пролога

На отмели времен…

В. Шекспир

Когда любимое дело наскучило, а профессиональное выгорание перекочевало из газетных статей в твою собственную жизнь, ты поначалу немного теряешься. Но потом вдруг вспоминаешь о забытом острове, где когда-то на душе у тебя было легко и беззаботно. По крайней мере, так начинает теперь казаться. А ведь ты всегда хотел махнуть туда, и когда это сделать, если не сейчас? И вот ты спрашиваешь себя: дауншифтер ты с большой буквы «Д» или просто даун? Семья неожиданно идею твою поддерживает, вполне вероятно потому, что впереди маячит московская зима. И ты, чтобы не передумать, на следующий же день оформляешь годовой отпуск по очень личным обстоятельствам. При этом тебя так неправдоподобно легко отпускают оттого, что толку от тебя с таким настроем все равно никакого…

А дальше все оказывается совсем не так, как мы боялись. Переезд проходит почти без осложнений, и наш быт на новом месте постепенно налаживается. Младшая дочь начинает ходить в английскую международную школу. Супруга при ней, всецело включенная в учебный процесс, ведь только дорога от нашего жилья до школы в горах занимает немало времени. Я же – словно зависаю, выпав из привычной повседневной гонки. Я теперь (О! Ужас!) предоставлен сам себе. Постепенно я начинаю замечать, что всерьез инфицирован главной средиземноморской болезнью, носящей здесь все признаки пандемии – всепоглощающей и ничем непреодолимой лени. Все симптомы налицо. Так, казалось, пару минут назад, заказав в прибрежном кафе чашечку кофе и удобно устроившись в тени, я вдруг, взглянув на часы, замечаю, что просидел битых два часа, бездумно таращась на морскую гладь. И поскольку все посетители всех без исключения кафе на острове с самого утра и день напролет поступают примерно так же, становится ясно, что данная болезнь здесь не лечится. Единственным доступным мне лекарством может стать компьютерная клавиатура и желание, наконец, уяснить для себя хотя бы в общих чертах историю этого острова. Ну, раз уж я здесь оказался. Хотя задачка не из легких. За девять тысячелетий все смешалось на острове в вихре этого безумного этнического коктейля завоевателей: египтяне и ассирийцы, персы и греки, римляне и византийцы, франки и венецианцы, арабские пираты и турки Оттоманской империи, англичане и снова турки…

А какие только легендарные личности по преданиям не отметились здесь: философ Зенон и его черепаха, Ричард Львиное Сердце и Беренгария Наваррская, Леонардо да Винчи и шекспировский мавр Отелло, служивший наместником на севере острова в Венецианском гарнизоне… Кажется, вся история цивилизации пронеслась вихрем через этот небольшой клочок суши. И все, что нужно, – это повнимательнее всмотреться в эти имена и даты.

И я решаю взяться за этот проект. Я не тороплюсь и как греки никуда не спешу, много и подолгу гуляю и общаюсь с местными жителями. Громко было бы называть мой метод попыткой связать прошлое с его приметами в настоящем, но только настоящее и люди в нем интересуют меня никак не меньше ушедших эпох. Постепенно снова возникает желание писать, до приезда на остров, казалось утраченное навсегда.

Дальше я пытаюсь сделать так, чтобы рассказ разворачивался последовательно от эпохи к эпохе. Может так, – думаю я, – получится выстроить эту фактологическую избыточность хоть в какую-то умозрительную, пусть и несколько упрощенную цепочку, которую можно удержать в голове. Да так, чтобы в один прекрасный момент ощутить девятитысячную историю этого острова целиком. А что касается выбора артефактов или исторических мест на острове… Конечно же, он случаен и субъективен, потому что я решаю писать только о том, что любопытно мне самому и, как заключили бы не в меру сентиментальные барышни, автор хотел бы поделиться этой своей любовью с читателями. Так что счастливого вам погружения в пространства острова…

Посвящаю своим любимым дочерям Ксении и Веронике,

для которых этот остров в детстве стал второй родиной…

Глава 1. Медный остров (7000–1500 гг. до н.э.)

На Кипре пролился долгожданный дождь. Остров благоухал ранней весной. Духмяные ароматы подтверждали скудность моих прежних обонятельных практик. Я отправился бродить по «приморским садам». Так я называю дикие ландшафты, раскинувшиеся над морем: с изумрудными полянами, одинокими витиевато-ствольными оливами (видите, вот и я заговорил почти слогом Гомера, уверяю, и вас это здесь не минует), анемичными асфоделиями и множеством того, что я назвать не в силах, да и нужно ли? Ибо ценность таких прогулок – как раз в отсутствии слов. Потому прогуливаться надо в одиночку, иначе все пропустишь, ничего не увидишь. Шествуя же широко, размашисто, разгоняя меха дыхательной кузни, в какой-то таинственный момент впадаешь в состояние транса, экзистенциальной беременности, – и можешь идти так без остановки, пока хватит пространства острова. Кажется, все вокруг способствует этой текучей, беспрерывной медитации. Море показывает тебе неиссякаемое разнообразие своих картинок: оно рисует, играя светом, цветом, ветром, облаками, просеивает пульсирующий всполохами эфир пригоршнями дождя, сыплет тебе под ноги великанский град, и ты скользишь на нем, как на роликах, рискуя свернуть себе шею или навеки кануть в море. Здешние горы сотворены из песчаника: под дождем они тают и оплывают, как мороженое. Продвигаясь вдоль прибрежной полосы, я вышел на сотворенный природой «карниз». Внизу утробно шумела пучина. Вначале сцепление с подошвами было неплохое, и, сделав первые шаги, я начал уверенно продвигаться вперед. Но примерно на середине пути уклон «карниза» стал круче, дождь усиливался, мои ступни стали безвольно соскальзывать вниз – и я оказался в море. Вымокнув до нитки, некоторое время раздумывал: плыть дальше или брести…

…Я заметил их сначала боковым зрением: что-то взметнулось над выступающим в море утесом. Резко повернув голову, я увидел длинноногих птиц в оперении пронзительной белизны. Снежная стая с семью черными пунктирами клювов неслась прочь, восьмой клюв был спрятан под крыло, оставаясь на земле. Птица стоически переносила непогоду, замерев на одной ноге. Она напоминала эскимо на коричневой палочке, только грустное, какое-то обиженное эскимо. Я чувствовал, что передо мной разворачивается драма, и я могу наблюдать ее изнутри, поскольку, стоя по колено в воде, полностью слился с мокроточащим пейзажем. Тут одна птица отделилась от стаи, подлетела к оставшейся на земле соплеменнице и «шепнула» ей что-то, скрытое от меня в шуме волн. Головка с белоснежным хохолком вынырнула из-под крыла, мир снова обрел для нее краски. Затем последовал мощный взмах крыльев – и вот уже вся стая, словно объединенная невидимыми связями ломкодвижущаяся молекула ДНК, устремилась в открытое море. В тот момент я завидовал свободе этих неведомых мне белоснежных созданий, которые могут вот так в одно мгновение, снявшись с места без вещей, без виз и кредиток, в проливной дождь, рассчитывая только на мощь крыльев и врожденные безотказные радары, полететь своим, только им ведомым маршрутом.