Дмитрий Спивак - Метафизика Петербурга: Французская цивилизация

К Риму же – в первую очередь, ко “второму Риму”, то есть Царьграду – восходила духовная власть и на Руси. С падением Константинополя, московские власти (мы говорим о царе Федоре и правителе Борисе Годунове) озаботились повышением ее статуса, пригласили к себе константинопольского патриарха и некоторое время колебались, предложить ли ему перенести свою резиденцию на Русь (скорее всего, во Владимир), либо же убедить в целесообразности утверждения в Москве нового, пятого по счету патриаршего престола. Детали переговоров известны историкам и в основных чертах очень напоминают о духе “авиньонского пленения”…

Как бы то ни было, в 1589 году согласие на поставление русского патриарха было получено. После этого, московские государи могли быть вполне уверены в том, что духовная власть – на их стороне. Ну, а нам остается сделать тот вывод, что духовные скрепы как в королевстве французском, так и на русской земле устанавливались в средние века весьма схожим образом.

Возвращаясь к факту географической отдаленности наших стран, нужно сказать, что и здесь все обстояло далеко не так просто. Ведь помимо обширных пространств суши, разделявших их, были моря, испокон веков соединявшие самые отдаленные народы и цивилизации. На севере это был прежде всего путь по Северному и Балтийскому морям, а на юге – маршруты, проложенные по Средиземному и далее – Черному морю.

На заре исторического бытия обеих держав, а именно в IX столетии, “северный путь” находился в руках скандинавских дружин, известных у нас под именем варягов, а на западе – норманнов 42 42 Первый этноним, скорее всего, происходил от древнескандинавского слова “vár” (обет, клятва) и, соответственно, обозначал воина, пошедшего на службу по договору. Происхождение второго более прозрачно, он означал просто «северный человек», северянин. . Грубые и жестокие воины, подвергавшие систематическому разорению берега европейских стран, они создали притом удивительно эффективную систему сбора дани и поддержания транзитной торговли на обширном пространстве от русских земель на востоке до франкских – на западе.

Точней говоря, маршрут был круговым. Его описание приводится уже на первых страницах основного текста Повести временных лет, причем дважды. Сперва летописец говорит, что “бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру”, далее, после волока, по реке Ловоти, вплоть до “Ылмеря озера великого”, а оттуда в “озеро великое Нево”, потом же в Варяжское море, и оттуда до Рима и Цареграда.

Озеро Нево мы теперь называем Ладожским, по нему получила название и река, на которой был позже основан Санкт-Петербург (а прежде него, примерно на том же месте – и шведский Ниен, получивший свое имя по названию той же реки, только в ином произношении). Она тоже упомянута в Повести, но просто как устье озера Нево. Действительно, короткая, но широкая Нева вполне может восприниматься так и в современности. Таким образом, наши места были впервые упомянуты на первых страницах старейшей русской летописи.

Чуть ниже по тексту, тот же маршрут, с остановками на местах позднее основанных Киева и Новгорода, был помянут летописцем при описании путешествия апостола Андрея Первозванного. “Русь и Константинополь, Рим и Запад – вот четырехчленная структура романского мира. Норманны, варяги были наиболее подвижным и относительно самостоятельным его элементом”,– справедливо отметил современный историк, осмысляя особенности “норманнской цивилизации” 43 43 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985, с.264. .

При чтении Повести временных лет, особое наше внимание привлекает тот факт, что ни в первом, ни во втором случае ничего не сказано о каких-либо препятствиях при следовании по этому, “круговому” маршруту вокруг всей Европы. Между тем, в IX столетии, а впрочем, и позже норманны славились исключительной агрессивностью. В 841 году, они поднялись по Сене, взяли приступом и разорили Париж, в 885 году вернулись туда снова и подвергли город изнурительной 13-месячной осаде.

Несколькими десятилетиями позже, норманны заняли побережье Северо-Западной Франции, прилегавшее к проливу Ла-Манш и земли вверх по реке Сене, образовав там герцогство, которое назвали просто Нормандия, то есть «страна норманнов». В течение двух-трех поколений, пришельцы были ассимилированы местным населением и влились в состав северофранцузской народности, но само имя Нормандии осталось на карте Франции по сей день. В следующем, XI веке франко-нормандские феодалы во главе с герцогом нормандским Вильгельмом переправились через пролив и подчинили себе Англию. То было последнее большое вторжение извне, заложившее основы современной английской цивилизации.

В этой связи можно заметить, что у многих авторитетных историков, работавших с текстом Повести временных лет, сложилось устойчивое представление, что эти события были русскому летописцу в общих чертах известны. Дело в том, что прежде «перечня народов», который был нами цитирован в самом начале этой главы, стоит весьма любопытная фраза. Она звучит так: «По сему же морю 44 44 «Варяжскому», то есть Балтийскому. седять варязи семо к востоку до предела Симова, по тому же морю седять к западу до земли Агнянски и до Волошьски».

Иначе сказать, в наших краях варяги сидели в старину по всему пути «из варяг в греки», на западе же доминировали на Балтийском и Северном морях вплоть до Англии и до «Волошской земли». Под последней, скорее всего, следует понимать Францию. Однако нельзя исключить, что в данном случае летописец имел в виду только Нормандию, в силу того факта, что на своем языке норманны могли называть ее «Valland» 45 45 См.: Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С.Лихачева. СПб, 1996, с.384. .

Кроме того, во времена Киевской Руси было вполне корректным называть Нормандию и «английской землей», как следствие того положения, что, завоевав Англию и став, соответственно, королем английским, герцог нормандский сохранил свои владения по другую, французскую сторону пролива, вплоть до начала XIII столетия…

Как бы то ни было, но пространства северных морей, остававшиеся непроницаемыми для мореплавателей и купцов из других стран, были открыты для путешественников, принадлежавших к «норманнской цивилизации», либо располагавших в ней авторитетными покровителями. Жители Древней Руси к этому миру принадлежали, о чем летописец так настойчиво и убедительно говорит, дважды описывая путь «из варяг в греки» в начале своей летописи. Само это положение создалось как следствие «призвания варягов», описанного в той же Повести с необходимыми подробностями несколько ниже, под 862 годом (по нашему летосчислению).