Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть VII. Фабрично-заводске школы Верх-Исетского завода (1923-1939)

Естественно, что первое пополнение рабочей силы шло из семей рабочих: на смену отцам шли сыновья, а по женской линии – дочери. Обычно так и было, что если отец работал, скажем, токарем или слесарем, то в этом же цехе вместе с ним обучались или сын или его дочь. Устраивали также детей через знакомых. Таким образом, к моменту открытия на заводе фабзавуча в цехах оказалось значительное количество молодняка – детей визовских рабочих, преимущественно, мальчиков, которые, естественно, являлись первыми кандидатами для зачисления в школу.

В то время определилось несколько типов подготовки молодёжи к профессиям: профтехшколы, конторгучи 19 19 Конторгуч – школа конторского и торгового ученичества. для работы в разного рода мастерских и учреждениях, а для подготовки рабочих фабрик и заводов был принят тип фабрично-заводских училищ, сокращённо называвшиеся фабзавучами или ФЗУ. Для Верх-Исетского завода, таким образом, определён был этот последний тип профессиональной подготовки молодёжи.

Фабзавучи имели очень сложную систему организации, сложный статус. В организации их принимали участие три учреждения: завод в лице заводоуправления, завком завода 20 20 Завком – заведующий профсоюзного комитета. и орган профобра. 21 21 Профобр – орган профессионально-технического образования при местном исполнительном комитете. На завод ложились все материально-финансовые расходы на содержание фабзавуча. Сюда входили расходы на теоретическое и производственное обучение, на выплату стипендий ученикам и элементарные расходы на спецодежду. На завком ложилось попечение об учениках по профсоюзной линии. Это попечение касалось опять-таки и теоретического и практического обучения, а именно создания нормальных условий для них, попечение по линии обеспечения стипендиями, общежитием и т. д. Конкретно все моменты попечения об учениках завкомом отмечались в коллективных договорах, заключаемых с заводоуправлением. На органы профобра возлагалось обеспечение школ учебными планами, программами, изданием учебников, методическим руководством. Профобр также направлял в школы учителей по общеобразовательным и гуманитарным предметам. Считалось, что вся воспитательная и идеологическая работа в школах должна была проводиться комсомолом. С этой стороны школы ФЗУ были детищами комсомола. Как на деле все вышеуказанные учреждения и организации выполняли возложенные на них обязанности, об этом речь будет ниже.

Продолжительность обучения в школах ФЗУ определена была в 3-4 года в зависимости от сложности той или иной специальности.

В соответствии с тем, что в истории завода, как и в истории всей промышленности и всей страны, в послереволюционное время у нас различались два периода – восстановительный и период реконструкции, в истории ФЗУ тоже было два периода, которые по времени соответствовали периодам развития завода. В истории школы они обозначали не только периоды развития, но, как увидим дальше, и период перестройки школы применительно к реконструкции завода.

1922-1924 – составляли первый период существования школы. Несмотря на всю условность аналогии в периодах развития завода и школы, смысл её заключается в том, что школа в течение этих двух периодов отражала на себе те же черты быта и организации, которые были у завода. Выше были указаны некоторые черты завода в его восстановительный период – черты прошлого дореволюционного времени. Эти же черты, выражаясь образно, «ветхого Адама», как родимые пятна были и у школы. Конечно, нельзя представлять себе так, что и на заводе, и в школе это было состоянием некоего покоя; нет, поступательное движение шло и нарастало, но над ним ещё довлело прошлое. Поэтому и период назывался восстановительным.

В 1922-1924 гг. школа помещалась в здании заводоуправления, на втором этаже северного блока. Завод доживал второе столетие, а контора завода носила следы отдалённого прошлого. В здании конторы расположены были и заводоуправление с бухгалтерией и другими отделами его, и завком. На нижнем этаже, где были расположены все эти учреждения, в коридоре от дореволюционных времён ещё стояла пирамида позолоченных деревянных плиток, показывавшая добычу заводом золота в прежнее время. Она стояла как символ прошлого завода и немой свидетель «демидовского Урала». Когда в коридоре появлялась приземистая коренастая фигура убелённого сединой старца заводского архивариуса Димитрия Мехоношина, то прошлое завода так и врывалось в душу посетителя. «Демидовский Урал» был перед глазами. Казалось, что и воздух в здании ещё не очистился от прошлого «жилого».

Под школу была отведена большая комната, где раньше помещался заводской архив. Окна этой комнаты на запад были расположены в сторону пруда, имели полукруглую форму, и через них открывался вид на отдалённые окрестности завода, а на восток четырёхугольные окна были расположены в сторону завода, были густо запылены и покрыты гарью от заводских труб; в перспективе виднелись заводские цеховые корпуса, покрытые гарью от труб и окалиной. Комната была перегорожена дощатыми стенками без штукатурки, и из неё были образованы четыре комнаты: две побольше и две маленькие. В одной из последних двух помещалась учительская, а в другой – третий класс, в котором было 9 учеников. Две комнаты побольше были под первым и вторым классами.

Вешалка помещалась на небольшой площадке у лестницы. Стенки перегородки были настолько тонкими и щелистыми, что во время занятий разговор передавался из одной комнаты в другие и по всему помещению стоял гул от многих голосов. Под лестницей, которая вела в школу, находилась уборная общего пользования, т. е. и для служащих конторы, и для учеников школы. Это соседство помимо, того, что отрицательно сказывалось на «атмосфере» школы, приводило иногда к неприятным столкновениям между пользователями уборной. Этому в некоторых случаях содействовало и то, что дисциплина в школе была не на высоте. Помещение для школы было явно не подходящим и не позволяло развернуть по-настоящему работу.

Занятия проводились вечером, с пяти часов, а днём ученики проходили практику в цехах.

В октябре 1923 г., когда автор настоящего очерка поступил преподавателем в школу, как указано выше, в школе было три класса. Самым полнокровным из них был первый класс: в нём было до 40 человек. Во втором классе было человек 25-30, а в третьем классе только – 9. В школе были только мальчики, преимущественно дети рабочих завода. Они были с самой различной подготовкой: с одним, двумя, тремя годами обучения в школе. С повышенной подготовкой – в 5-6 лет были только ученики третьего класса, которые обучались на слесарей и токарей, а один на чертёжника. Если ученики второго и третьего класса на втором году обучения в смысле общей подготовки до скорой степени выравнивались и консолидировались, то в первом классе была полная пестрота. Тут были ученики с одним и двумя годами школьного обучения. В классах не было дифференциации по производственным специальностям: тут были и обучающиеся на токарей, слесарей, кузнецов, модельщиков, электромонтёров. Были даже ученики счетоводов. Не было только учеников из основных цехов: мартеновского, сутуночного и листокатального. Таким образом, состав учеников не соответствовал профилю завода. Объяснялось это тем, с одной стороны, что в этих основных цехах техника настолько была низкой, все производственные процессы основаны были на использовании простой физической силы, что не было побуждающих мотивов к теоретической подготовке, а с другой стороны, рабочие избегали отдавать своих детей на обучение в этих цехах, на опыте зная тяжёлые условия работы в них. В цехах ученики обучались под руководством опытных кадровых рабочих. При таком комплектовании классов теоретическое обучение по специальностям было затруднено, но в 1922-1923 г. пока ещё не ставился вопрос об узко специальных курсах, а преобладали в плане обучения общеобразовательные предметы.