Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IV. Казанская духовная академия начала XX века

Мой бывший учитель по Пермской духовной семинарии, в своё время окончивший Московскую духовную академию, получив от меня сообщение о том, что я кончил Казанскую духовную академию, писал мне: «Каждая из бывших наших академий имела каких-либо замечательных людей, которые прославили её своей научной деятельностью». В Казанской дух[овной] академии в числе таковых он назвал имя Виктора Ивановича Несмелова. 77И это было правдой. Имя доктора богословия В. И. Несмелова было широко известно не только среди людей, так или иначе связанных с Казанской дух[овной] академией, учившихся в ней, или работавших в ней, но и среди широких кругов деятелей науки в государственном масштабе, а также вообще среди людей, интересующихся богословскими науками. Ещё до поступления в Казанскую дух[овную] академию мы знали, что среди профессоров её есть знаменитый учёный муж – философ. Пропагандистами такой славы Виктора Ивановича были в первую очередь его ученики. Так, указанный выше мною мой б[ывший] учитель по Пермской д[уховной] семинарии, а в настоящее время профессор Педагогической академии, академик Василий Яковлевич Струминский сообщал мне, что о Викторе Ивановиче ему восторженно рассказывал один из выпускников Казанской академии, с которым он соприкасался по работе. Гораздо авторитетнее о Викторе Ивановиче были отзывы широко известных у нас, в России, учёных людей, как, например, профессора А. И. Введенского, который считал В. И. выдающимся мыслителем.

Популярный экстраординарный профессор Казанской дух[овной] академии Константин Григорьевич Григорьев в своих лекциях по так называемого апологетическому богословию при освещении темы «Доказательства бытия Божия» указывал на Виктора Ивановича, как на философа, сформулировавшего, так называемое онтологическое доказательство бытия Божия. Широкую славу философа-мыслителя В. И. принесло его двухтомное сочинение «Наука о человеке», за что ему и было присвоено учёное звание доктора богословия. Уже самое название этого произведения – «Наука о человеке» – выделяло его из ряда других богословских сочинений, обычно связанных с какими-либо историческими событиями или с разработкой религиозных вопросов и переносило в область философии. Главным же отличием его от других богословских сочинений было то, что оно явилось плодом глубоких, самобытных философских размышлений автора, созданием новой концепции философской мысли, а сам автор его проявил себя оригинальным мыслителем. Вот почему, когда в 1911 г. была выпущена в свет популярная философско-богословская библиотечка, то в неё введены были некоторые разделы из «Науки о человеке». 78

Виктор Иванович среди профессоров, докторов богословия, представлял из себя деятеля своеобразного, редкого по профилю науки его.

Виктор Иванович читал нам лекции по двум философским дисциплинам: логике и систематической философии, иначе именуемой – метафизикой. Последняя – систематическая философия – и представляла собой изложение основных тезисов философии Виктора Ивановича. Нужно сказать, что эта дисциплина была для студентов самым трудно воспринимаемым предметом, благодаря глубокому анализу, на котором построена эта наука, она как бы разлагала мозг на его составные элементы. Она требовала от изучающего её способности к самому мудрёному абстрагированию, что для некоторых студентов представляло трудно преодолимое обстоятельство. Нужно к этому же добавить, что Виктор Иванович читал лекции очень тихим голосом и весьма «мудрёным» языком, своеобразным «несмеловским». В. Я. Струминский, о котором упомянуто выше, в своем письме автору сего, между прочим, отметил, что его знакомый по совместной работе, б[ывший] студент Казанской дух[овной] академии Преображенский, поклонник В. И. Несмелова, «старался подражать своему учителю в языке». 79

Курс систематической философии читался на третьем курсе и в сознании студентов преломлялся как своего рода «днепровские пороги». Считалось, что кто «их «благополучно миновал, то обеспечил себе благополучное окончание академии, но бывали и жертвы. В академии вообще жертвы экзаменов были явлением исключительным, и если с кем-либо то случалось, то он попадал в категорию людей, о которых принято говорить: «это тот, который…» К тому же для жертв экзаменов были поставлены «драконовы условия исправления допущенного «греха»: они могли пересдать экзамен только перед получением диплома, и это было «conditio, sine qua non» – условием без которого диплом не выдавался. 80

Кроме лекций, студенты ещё проходили семинары по предмету. Семинары были построены следующим образом: В. И. давал кому-либо из студентов проштудировать какой-либо учебник по философии, или раздел его и представить на семинар критическую оценку изученного материала. Задача эта была не из лёгких, но она позволяла профессору уже до экзамена изучить каждого студента со стороны философских его «возможностей». Для студентов же это, а именно оценка их рефератов на семинарах, давала возможность взвесить свои силы на случай выбора предмета, по которому он возьмёт тему для своей кандидатской работы. Считалось смелым, но рискованным, зато почётным делом взять тему для «кандидатки» у Виктора Ивановича, а удачный дебют на семинаре поощрял на этот риск.

Все мы, кто «по слухам», ещё до поступления в академию «знакомились» с ним «заочно» в силу закона «большое представлять большим», думали, что мы встретим его «большим», солидным, величественным, выделяющимся наружно среди других профессоров, но ошибались в своих предположениях. Правильным было только последнее, т. е. что он выделялся среди профессоров, но как раз наоборот – не солидностью, а своей тщедушной комплекцией. Поэтому, очевидно, у него и голос был тихий, глухой. Образно о нём можно было сказать: «скудельный сосуд» с бесценным содержимым.

[ 81]

Виктор Иванович был из той же семинарии, в которой когда-то учился Н. Г. Чернышевский. Так получались люди c contrario. 82

Виктор Иванович был семейным человеком без всякого отклонения от нормы, его сын гимназист, зело озорной, был «завсегдатаем» студенческого катка. 83

После революции, как передавали. В. И. работал где-то в канцелярии по линии «входящих» и «исходящих» бумаг. 84

Sic transit gloria mundi!

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 721. Л. 15-18.

Профессор, статский советник, доктор богословия Василий Андреевич Нарбеков 85читал нам лекции по церковной археологии. Этот предмет в отличие от других был единственным, где лекции сопровождались наглядными пособиями – различными альбомами, фотоснимками и картинами. Это был, так сказать, наш «голодный паёк» на потребность видеть то, что мы изучали. Отсюда понятен наш интерес к этому предмету. К сожалению, часов на предмет отведено было немного, и естественно курс был элементарным. При всём том мы получили знакомство со многими прежде незнакомыми нам понятиями, предметами и вещами, как, например, колоннами различных стилей, капителями, фресками, устройством базилик, надгробий. Мы познакомились с различными стилями архитектуры, со знаменитыми архитектурными памятниками, как за границей, так и в России. Мы познакомились с биографиями знаменитых архитекторов и т. д.