Александр Васькин - Москва 1812 года глазами русских и французов

7. Во французской армии составилось два мнения об отступлении Русских: одно, которое разделяли старшие генералы, заключалось в том, что русский главнокомандующий своим постоянным отступлением хотел ослабить французскую армию, в особенности кавалерию, другое, которое было в ходу между молодежью, незнакомою с храбростью Русских, и которое старался распространять Наполеон, состояло в том, что русская армия отступала по трусости, и что во главе ея не было начальника, способного бороться с Наполеоном.

8. Во французской армии было несколько порядочных шпионов, почти все были Поляки или литовские Евреи. Но дело в том, что ни разу Наполеон не мог получить достоверных и положительных сведений о действительном расположении русской армии. Замечательно, что никакие обещания, никакие угрозы не заставили ни одного из русских пленных сообщить что-либо касающееся до армии.

9. Когда поражение Удино стало известно в армии (обстоятельство это хранилось в тайне), то французские генералы были того мнения, что корпус Виктора должен немедленно двинуться к нему на помощь, так как все надеялись, что Рига не замедлит пасть перед Макдональдом, которому в этом случае можно будет сделать диверсию на Петербург. При этом делалось следующее замечание: стоит нам выиграть одно сражение, и вся страна в наших руках [48].

10. Наполеон распустил по всей армии слух, что известие о заключении мира между Россией и Портой ложно, что напротив того, посланник его, г-н Андреосси, уже заключил или не замедлит заключить союз с этой последней державой [49].

11. Наполеон даже и не намеревался собирать военные советы для обсуждения плана войны, один Бертье был посвящен в его тайны.

12. Наполеон не остался в Смоленске, полагая, что если ему удастся выиграть одно большое сражение, ему можно будет предписать русскому правительству условия мира по своему усмотрению. Кроме того, он надеялся во-первых –

найти в Москве всякого рода запасы, во-вторых – движением во внутренность страны распространить повсюду ужас, взволновать крестьян и привлечь к себе всех иностранцев, проживающих в России.

13. Французская армия надеялась найти в Москве все для себя нужное и отдохнуть в ней от всех претерпенных ею лишений. Как солдаты, так и большая часть офицеров, не переставали расспрашивать у изредка попадавшихся им навстречу крестьян: далеко ли до Москвы? – по этому уже можно судить о нетерпении их добраться до этого города. Генералы и прочие начальники постоянно повторяли для утешении солдат, что Москва близка и что в ней кончатся их страдания. Что же касается до мнения французской армии о русских крестьянах, то большинство хотя и считало их тупоумными, но полагало, что их легко возбудить к восстанию и привлечь на свою сторону.

14. Все продовольственные запасы армии заключались в небольшом количестве сухарей, заготовленных в Данциге и Эльбинге, последние прибыли в Вильну только в октябре-месяце. В Пруссии французская армия, не исключая генералов, продовольствовалась на счет обывателей, в Литве солдатам выдавалось немного муки, но когда не стало ни крупы, ни ячменя, то в армию (и то не во все корпуса) поставлялось одно мясо. Множество быков, коров и баранов было собрано в Пруссии посредством реквизиции.

15. Небольшие запасы, заготовленные для французской армии, были собраны посредством реквизиции в герцогстве Пруссии.

Примечание. Первый корпус, бывший под начальством маршала Даву и квартировавший около месяца близ Эльбинга на продовольствии жителей, получил приказание – за два дня до оставления своих квартир захватить в окрестностях этого города муку, крупу, лошадей и прочий вьючный скот. Маршал назначил день, в который полковые командиры должны были в точности разыскать все запасы и увести быков, коров и прочий бойный скот для распределения по полкам этого корпуса.

16. Французская армия стала ощущать недостаток в провианте за два перехода до Немана, только в некоторых корпусах, составлявших авангард, имелся хлеб, в самой же армии было одно мясо.

17. От перехода через Эльбу до Вислы французская армия ежедневно оставляла за собой множество отсталых, а еще более мародеров, которые грабили не только провиант, но все, что попадалось под руку, от Вислы до перехода через Неман число отсталых и мародеров удвоилось, но после перехода через Неман, когда армия всего более стала нуждаться в провианте, то не было возможности удерживать солдат: они стали отставать целыми сотнями. Когда офицеры приказывали им догонять свои команды, они отвечали: дайте нам хлеба!

Примечание. От Кенигсберга до Смоленска, на флангах и позади французской армии, образовались целые колонны мародеров, или вернее грабителей, которые налагали контрибуции на проходимые ими селения. Одна из подобных колонн в числе 600 человек под начальством польского унтер-офицера разбойничала между Кенигсбергом и Могилевом и совершала самые ужасные злодеяния. Наполеон вынужден был выслать два баталиона пехоты и 50 жандармов, чтобы захватить эту партию мародеров. Трудно описать все ужасы, которые совершались от Вильны до Москвы в тылу французской армии.

18. В Москву вступило около 60 тысяч войска, в том числе старая гвардия; около 15 тысяч италийской армии расположилось в десяти верстах от Москвы по можайской дороге; кавалерия и небольшой корпус пехоты под начальством короля Неаполитанского только прошли через Москву и заняли позицию в 30 или 40 верстах от города по калужской дороге.

Примечание. С 14 сентября нов. ст. по 20 октября прибыло в Москву значительное число отсталых и несколько оставшихся назади корпусов, большею частию принадлежащих к молодой гвардии. В Москве постоянно находились до 60 тысяч войска, в том числе обе гвардии и италийская армия.

19. Самый чувствительный вред наносили казаки французской армии своими внезапными нападениями, в особенности же вредили они фуражирам во время пребывания армии в Москве.

20. Общее мнение всех французских генералов и офицеров, что казаки хороши для аванпостной службы, для засад, для нападений на отдельные отряды, в особенности при отступлении армии.

21. Наполеон и некоторые из французских генералов почитали графа Ростопчина за человека одаренного замечательным умом и высокими способностями.

22. Многие иностранцы, оставшиеся в Москве, в особенности же Французы, поселившиеся в этом городе, описывали графа в самых ужасных красках. Они говорили, что московский генерал-губернатор, граф Ростопчин, собственною властию выслал на барках многих отцов семейств, людей весьма почтенных, между прочим своего собственного повара, честного Француза; что, кроме того накануне вступления в Москву французских войск он сам выпустил из тюрем содержавшихся в продолжение многих лет негодяев, выдал им оружие и приказал им сжечь не только провиантские магазины и амуничные склады, но даже все дома, в которых Французы могли что-либо найти; наконец, что он приказал убить в своих глазах (говорили даже, что он сам нанес первый удар) одного честного и благородного юношу, написавшего что-то на русском языке о французской армии. Одним словом, по их рассказам граф был сущий изверг, жесточайший из тиранов.