Максим Бунегин - Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Вероятно, слабо надеясь на удаление из «умов и сердец», было решено принять и более радикальные меры. Так, в Евпатории в апреле решено: «1) признать в принципе приезд Ленина в Евпаторию нежелательным, 2) просить начальника гарнизона выделить караул для ежедневной поездки в Саки для недопущения проезда Ленина в Евпаторию и 3) если бы Ленину удалось проскользнуть в Евпаторию, немедленно арестовать его и выслать обратно из Евпатории» [18] Цитирую по газете «Южные ведомости». .

Керчане оказались более любезными. Они не возражают против приезда Ленина, но при условии не выступать, а если выступит – арестовать. Севастопольцы приняли решение о недопуске Ленина 342 голосами при 20 против и 47 воздержавшихся. Феодосия искала у себя якобы приехавшего Ленина, но не нашла. Обыскивающий гостиницы начальник караула доложил, что приехавший и заподозренный как Ленин никакого отношения к «известному большевику не имеет».

Продовольственный вопрос. Между буржуазией и социалистами произошло молчаливое распределение обязанностей. Одни из них сели в городские думы, взяв роль уговаривающих и «организующих», вторые, т. е. буржуазия, являющаяся более реально мыслящей, захватили в свои руки руководящую роль в губернии и особенно в продовольственном деле. Так, например, Месаксуди, отказавшийся от должности городского головы, с удовольствием взял на себя обязанности председателя продовольственной управы. Он отлично понимал, что держать в своих руках массы мелкой буржуазии значительно лучше можно экономическими, в данном случае продовольственными мероприятиями, а затем правительственным давлением, поэтому-то Месаксуди и держал в своем распоряжении вначале и управление градоначальника, т. е. такой аппарат, который располагал реальной силой. Впоследствии обязанности градоначальника были переданы «в надежные руки» эсеров. О том, как пользовались своими правами «господа деятели продовольственные», дает представление следующее: «Приверженцы Месаксуди начали вести среди городского мещанства агитацию за необходимость возвращения нашего «благодетеля» обратно. И когда в конце августа гор. думой было опубликовано распоряжение Врем. правительства о повышении цен на муку и хлеб на 100 %, то результаты агитации резко выявились. Собралась толпа народа, преимущественно женщины, и прежде всего бросилась за защитой к «благодетелю» комиссару Врем. прав. П. Месаксуди. Он не мог отказаться от удобного случая развести демагогию и заявил толпе, что все останется по-старому, что никаких повышений цен на муку и хлеб он не допустит. Когда же на следующий день мука все же стала продаваться по повышенным ценам, то толпа собралась еще большая, вваливаясь в продовольственную управу и чуть не разгромила ее, затем захватила на улице Могилевского и с антисемитскими выкриками чуть его не избила.

И вот в эти тревожные для Керчи дни, когда разбушевалась народная стихия, Месаксуди уклонялся от какого бы то ни было отрезвляющего воздействия на толпу, кричавшую «дайте нам Месаксуди, он обещал нам муки и мануфактуры, а вы, жиды, все попрятали» [19] «Красная Керчь», 26 марта 1927 г., статья т. Полуян-Варенкой («Революция 1917 г. в Керчи»). .

О нравах продовольственников и особоуполномоченных дает представление следующее постановление прокурора Симферопольского окружного суда. Кстати нужно отметить, что дело это началось только после того, как грабеж и спекуляции, будучи весьма явными, вызвали ропот и требование убрать Харченко.

«Прокурор Симферопольского окружного суда, рассмотрев препровожденную на основании 9 ст. Постановления Временного правительства от 11 апреля 1917 года инспектором особого совещания при особоуполномоченном по закупке хлеба, сахара и соли для нужд армии капитаном гвардии Евреиновым 23 апреля с/г за № 17 переписку о злоупотреблениях по закупке хлеба для армии в Таврической губернии, нашел, что 28 мая 1916 года доверенный торгового дела С.Ш. Барановский и Ко С. Барановский заявил уполномоченному по закупке хлеба для армии в Таврической губернии Я.Т. Харченко просьбу об освобождении его от договора от 2 апреля 1915 года о поставке 400 вагонов ячменя, основываясь на неполучении им мешков от уполномоченного для отправки этого ячменя.

Это обстоятельство было удостоверено уполномоченным Харченко в отношении его от 16 сентября 1916 года за № 10567 на имя Таврической контрольной палаты, согласившейся на этом основании на расторжение договора; однако, как установлено ревизией, в действительности в распоряжении Барановского находился излишек мешков, каковой мог быть им употреблен на поставку ячменя.

Таким образом, Барановским не выполнен договор о поставке ячменя в количестве 400 000 пудов без каких-либо уважительных причин, указанная же им в заявлении причина непоставки – недостаток мешков – оказалась ложной.

Делопроизводитель уполномоченного Израиль Житомирский, заведуя нарядами мешков, допустил выдачу Барановскому мешков в излишнем против необходимого количестве, следствием чего на руках у Барановского, как установлено ревизией, оказался излишек в 121 090 казенных мешков, в то время как из-за недостатка мешков уполномоченный был вынужден расторгнуть договоры с рядом поставщиков.

На основании изложенного и руководствуясь 9 ст. Постановления Временного правительства от 11 апреля 1917 года, постановил: возбудить уголовное преследование против бывшего уполномоченного по закупке хлеба для армии в Таврической губернии Я.Т. Харченко по 417 ст. Ул. о нак. против бывшего делопроизводителя того же уполномоченного Израиля Иосифова Житомирского по 2 ч. 341 ст. Ул. о нак., против поставщика С.Ш. Барановского по 115 Уг. улож., предложив производство предварительного следствия судебному следователю по важнейшим делам г. Буримову при копии сего постановления».

Предъявленные здесь обвинения являются маленькой долей общей большой мародерской деятельности. От гражданских спекулянтов не отставали и военные. Так, генерал-майор Петров, помощник начальника порта в Севастополе, обвинялся в содействии спекуляции кожами некоему Дикштейну.

Что же, однако, предпринималось для уменьшения остроты продовольственного вопроса?

Продовольственные затруднения, дававшие себя чувствовать до февраля, в марте особенно обострились. Таврическая губерния, вывозившая в довоенное время до 80 миллионов пудов в год и пережившая в 1916 году частичный неурожай, имела к вывозу не больше 20–25 миллионов пудов. Южные крымские районы губернии нуждались в ввозе хлеба, северный степной район имел излишки, которые в большей доли были сосредоточены в руках помещиков. В первые дни после Февраля усилиями бесчисленных эмиссаров Временного правительства удалось собрать некоторое количество хлеба у крестьян; однако положение было такое, что вместо 600 вагонов, намеченных к отгрузке для армии и промышленных центров, в марте отправлено было всего 10 вагонов и, кроме того, росли местные затруднения. Выходом из положения могло быть принятие решительных мер по отношению к владельцам хлеба. Временное правительство, не желавшее «портить отношения» с помещиком, вместо решительных мер пошло по пути повышения покупной цены хлеба. Создалось такое положение: крестьянин увез хлеб по низким твердым ценам (1 р. 81 к.), помещик продает хлеб тому же правительству по повышенным (2 р. 90 к.). Вызванный на революционную патриотическую помощь правительству крестьянин оказался у разбитого корыта, его обманули на первой же сделке.