Виталий Пенской - Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570

Отняв у Полоцка право быть столицей удельного княжества, Витовт взамен пожаловал его своим великокняжеским привилеем, наделявшим город привилегированным статусом. Неоднократно редактировавшийся, этот привилей в 1498 г. был дополнен пожалованием городу магдебургского права. Особый статус Полоцка затем подтверждался в 1510, 1511 и 1547 гг., и полочане, как отмечал российский историк М.М. Кром, «освоившись» в политической системе Литовского государства, дорожили своими правами и привилегиями 14. «Обращает на себя внимание, что всюду, где горожане боролись с произволом местной администрации, – будь то в частновладельческом Пинске, небольшом великокняжеском городе Кричеве или крупной привилегированной общине вроде Витебска – они неизменно в защиту своих прав ссылались на „старину“, – продолжал он далее. При этом «старина» представляла собой тот привычный уклад жизни, которому следовали отцы и деды и, как следствие, «возникает предположение о том, что города, активно отстаивавшие свою „старину“ во внутриполитической жизни Великого княжества, должны были противиться и покушениям на нее извне». Следовательно, завершал свою мысль исследователь, Москва не могла рассчитывать на серьезную поддержку в городах Великого княжества Литовского 15.

С этим тезисом можно согласиться, но с той поправкой, что и Москва в своей внешнеполитической деятельности апеллировала к «старине», как это делал, к примеру, Иван III, диктуя новгородцам условия мира в 1471 г. 16, гарантируя соблюдение «старины» при условии лояльности и службы 17. Так что эта палка была о двух концах, и в конечном итоге вопрос о том, кто прав, а кто нет, должен был решить меч. И кстати, в Вильно это прекрасно осознавали. В ходе переговоров в литовской столице в 1549 г. в ответ на отсылки русских послов к «старине», ко временам князя Владимира Мономаха 18, с литовской стороны было заявлено буквально следующее: «То суть речи давъные, а тот столец Киев есть и будет, дали Бог в моцы, в руках и держаньи его Королевъское милости» 19. Одним словом, в споре между Москвой и Вильно о праве владеть теми или иными волостями решающую роль должен был сыграть пресловутый ultima ratio regum. А дальше дал бы Бог силы удержать завоеванное, а «старина» к этому приложится, а не даст – так и разговаривать не о чем. Vae victis!

Полоцк, в отличие от Киева, до поры до времени не фигурировал в списке «отчин», которые, по мнению Москвы, против «старины» удерживали преемники Гедимина. Но в ходе русско-литовской войны 1500–1503 гг. прозвенел первый звонок, возвестивший о том, что он стал объектом растущего внимания Москвы. В 1502 г., пока сын Ивана III Дмитрий Жилка осаждал Смоленск, отдельные отряды русских войск ходили далеко на запад, «за Мстиславль по Березыню и по Видбеск, по Полтеск и по Двину(выделено нами. – В. П. ), выграбили и выжгли и людей в полон вывели» 20.

Война тогда задела крылом Полочанщину, но это было только начало. Прошло еще два года, и в 1504 г. русские послы многозначительно заявляли литовским дипломатам, что миру с Литвой не бывать до тех пор, пока под властью Ягеллонов будет оставаться «вся Русская земля, Киев, и Смоленеск, и иные городы(выделено нами. – В. П. )», которые «с Божьею волею, из старины, от наших прародителей наша отчина» 21. То, что Полоцк входит в эти «иные городы», стало ясно спустя полтора десятка лет. В ходе переговоров 1517 г. о прекращении начавшейся в 1512 г. войны московиты заявили, что «которые городы государя нашего отчина от прародителей его, Киев, Полтеск,Витебск и иные городы государя нашего отчинуЖигимонт король держит за собою неправдою(выделено нами. – В. П. )», а потому, если он хочет мира, то «он бы тех городов государю нашему поступился…» 22.

Свои претензии на Полоцк Москва подкрепляет и демонстрацией силы. С началом 1-й Смоленской войны 1512–1522 гг. великокняжеские «загоны» объявились в окрестностях города и «полону имали безчисленно» 23. Следующий раз русские полки, посланные с Великих Лук, подступили к Полоцку в кампанию 1515 г. 24И наконец, в 1518 г., в ответ за поход польско-литовского войска на русский пограничный город Опочку 25, Василий III решает совершить большой поход на Полоцк и взять его, заполучив тем самым в свои руки отменный козырь для продолжения переговоров о замирении.

Судя по сохранившимся свидетельствам в русских летописях и разрядных книгах, поход был задуман с размахом 26. Увы, поход этот, долженствовавший поставить жирную точку в затянувшейся войне, закончился неудачей. Новгородско-псковская рать воевод братьев В.В. и И.В. Шуйских, усиленная по ходу осады Полоцка отрядами московских служилых людей, взять город не смогла. Великий же князь с отборными полками и великим нарядом не прибыл под Полоцк, задержанный сперва необходимостью уладить дела в выморочном калужском уделе, а затем проливными дождями, продолжавшимися без малого месяц. Без них братья Шуйские не сумели справиться с поставленной задачей. Все лето они «под городом по Полоцком стояли и из пушек и из пищалей по городу били и в городе людей из пушек и из пищалей многих побили, и тут людей многих побили, и иных многих живых переимали и к нам прислали, и посады у города пожгли…» 27, однако в конце концов, испытывая острую нехватку провианта и фуража и опасаясь подхода свежих неприятельских сил, были вынуждены отступить.

Русские рати, конечно, все эти месяцы не сидели сложа руки и совершили ряд успешных рейдов вглубь литовской территории, «воевали Литовскую землю и по самую Вилню, а направо от Вилны воевали также по Неметцкую землю», «полону и животов людских безчизлено вывели и жолнырей многих побили» 28. Однако все эти успехи отнюдь не поспособствовали решению главной задачи кампании. Война, постепенно затихая, продлилась еще четыре года и завершилась в 1522 г. 29

После ее окончания на новой русско-литовской границе установилось относительное затишье. Нет, конечно, в условиях, когда окончательного разграничения владений не произошло, а сам мир рассматривался обеими сторонами как всего лишь передышка перед новым этапом «горячего» противостояния, «малая» война на порубежье в форме взаимных набегов, грабежей, захвата пленников и животов, насильственного переселения крестьян и т. п. не прекращалась ни на один день. Но эта нестабильность до поры до времени не влияла на отношения Москвы и Вильно. Все эти взаимные пограничные «обиды» и «зацепки» протоколировались, включались в составляемые время от времени «обидные списки» и дипломатическую переписку, образуя некую горючую массу. Но когда она вспыхнет, зависело от того, когда в Москве или в Вильно сочтут, что настало время выставить счет к оплате.

Василий III, разрешив в очередной раз казанский вопрос и пользуясь тем, что в союзном Литве Крыму со смертью «царя» Мухаммед-Гирея I от рук ногаев в Астрахани в 1523 г. началась «Великая замятия», начал готовиться к новой войне. Сперва в 1528 г. военная тревога была объявлена в Полоцке (sic!) и Витебске, где летом этого года со дня на день ожидали вторжения русских войск (кстати, стоит заметить, что и в разрядных книгах летом 1528 г. впервые после долгого перерыва появляется разряд «от литовской украины») 30. Новая военная тревога, на этот раз на юге, на киевском направлении, прозвучала в начале 1530-х гг. 31Но осенью 1533 г. Василий III занемог и вскоре скончался, а в последовавшей после его скоропостижной смерти политической неразберихе Москве было уже не до новой войны с Литвой.