Николай Дубровин - Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Сообщая об этом Бибикову и приняв на себя звание казанской помещицы , Екатерина поручила ему объявить свое благоволение казанскому дворянству за единодушное соединение и вспомоществование правительству и уверить его, что она считает своей обязанностью целость, благосостояние и безопасность дворянства «ничем неразделимо почитать с собственной нашей и империи нашей безопасностью и благосостоянием» [24] Рескрипты Бибикову 16 и 20 января 1774 г. // Записки о жизни Бибикова, изд. 1865 г, с. 51; Чтения Общества истории и древностей, 1860, кн. II, с. 65. .

Получив 27 января рескрипт и письмо [25] Г.Д. Анучин говорит, что вместе с рескриптом был получен и манифест, но это несправедливо. Как увидим ниже, манифест был издан 22 февраля и получен в Казани в первой половине марта // Военно-ученый архив, д. № 104 (А), л. 185. , Бибиков поручил предводителю собрать 30 января всех дворян, живших в городе Казани и окрестностях, для выслушания высочайших повелений. В этот день дворяне прислали к главнокомандующему двух депутатов с донесением, что они ожидают его прибытия в дом предводителя и для большей церемонии конвой из 50 человек вооруженных улан при двух офицерах. На крыльце дома предводителя Бибиков был встречен двумя дворянами и затем в разных местах по лестнице приветствуем таким же числом. После краткой речи Бибикова был прочтен рескрипт императрицы, принятый со всеобщим восторгом.

– Да здравствует великая наша самодержица! – кричали собравшиеся. – Да царствует над нами щедрая мать наша! Готовы мы за нее пролить кровь нашу и жертвовать всем, что мы имеем!

Дворяне просили дозволить им снять копии с рескрипта и хранить его у себя на память потомству о милостях Екатерины к казанскому дворянству.

После того предводитель дворянства Казанского уезда Макаров прочел письмо, в коем высказал благодарность за милость императрицы и попечение ее оградить подданных от «бедствия напастей наших». Он благодарил и Бибикова за советы, просил сохранить любовь и доверенность к дворянству и принять в свое покровительство казанский дворянский корпус [26] Всеподданнейшее донесение Бибикова от 5 февраля 1774 г., № 10 // Военно-ученый архив, д. № 104 (А), л. 140–146. .

«Восприимите, – читал в заключение своего письма Макаров, – в свое покровительство избранного нами шефа с его товарищами, подайте им случай пролить кровь свою за благополучие отечества нашего и матери нашей. Мы же, будучи очевидно уверены в вооружении корпуса и ревностных шефа стараниях, имеем несомненную надежду, что все они положат душу свою за возлюбленную нашу самодержицу».

Выделившись из толпы, шеф дворянского корпуса, генерал-майор Ларионов, заявил, что он считает настоящий день за прекраснейший в своей жизни, избрание шефом – за честь и готов остаток дней своих посвятить на службу дворянства, благородно «воспаленного ревностью и примером» [27] Речь Ларионова напечатана в Чтениях Общества истории и древностей, 1860, кн. II, с. 64, и в Записках о жизни и службе Бибикова, изд. 1865 г., с. 57. .

По окончании этой речи Бибиков прочел письмо к нему императрицы от 20 января, в котором она приняла на себя звание казанской помещицы.

– Казанское дворянство, – сказал предводитель Макаров по выслушании письма, – приносит вашему высокопревосходительству свою нижайшую благодарность за объявление приятнейшей нам вести и просит дозволить нам высказать наше чувство своей самодержице.

Получив на это разрешение Бибикова, казанский помещик Бестужев подошел к портрету Екатерины II и прочел известную речь, сочиненную Г.Р. Державиным [28] Гос. архив, VI, д. № 527. Собственноручное донесение Бибикова императрице от 5 февраля // Записки Академии наук, т. I, прил. № 4, с. 59. .

– Исполнением долга нашего, – говорил, между прочим, Бестужев словами поэта, – хотя мы не заслуживаем особливого вашего императорского величества высокого нам признания; хотя мы недостойны любезного и нам дражайшего товарищества твоего, однако высочайшую волю твою разверстым принимаем сердцем и за наивеличайшее ее почитаем благополучие. Начертываем неоцененные слова благоволения твоего с благоговением в память нашу. Признаем тебя своей помещицею. Принимаем тебя в свое товарищество. Когда угодно тебе, равняем тебя с собою! Но за сие ходатайствуй и ты за нас у престола величества твоего. Ежели где силы наши слабы совершить усердие наше тебе будут, помогай нам и заступай нас у тебя. Мы более на тебя, нежели на себя надеемся [29] Речь эта в полном объеме напечатана в «Истории Пугачевского бунта» Пушкина, изд. 1881 г., т. VI, с. 121; в Записках о жизни и службе Бибикова, изд. 1865 г., с. 52. .

По окончании торжественного чтения все отправились в собор для слушания литургии и благодарственного молебствия, причем во время многолетия производилась пальба из орудий. Вечером у предводителя был бал, и всю ночь дома дворян были иллюминованы.

Донося о торжестве, происходившем в Казани, генерал-аншеф Бибиков присовокуплял, что и прочее дворянство Казанской губернии с равным усердием приступило к формированию корпусов: симбирское – 4 января, свияжское – 15 и пензенское – 26 января [30] Всеподданнейшее донесение Бибикова от 5 февраля, № 10 // Военноученый архив, д. № 104 (А), л. 147 до 152. . Предводителями этих корпусов были назначены: симбирского – секунд-майор Степан Федорович Глятков, пензенского – прокурор и предводитель дворянства Ефим Чемесов, а свияжское ополчение, по малочисленности дворянства, не могло составить особого корпуса и потому положило присоединиться к казанскому и признать начальником своим отставного капитана Гавриила Матюнина, уже выбранного казанским дворянством в состав своего корпуса.

Находя, что поступок дворянства Казанской губернии «показывает свету и настоящих дворян истинными и достойными преемниками и подражателями тех отличных добродетелей и заслуг, кои предкам их доставляли по временам сие преимущественное звание», императрица 22 февраля издала особый манифест, в котором восхваляла дворянство и купечество. Она повелела прочесть его во всех церквах, раздать по экземпляру всем тем лицам, которые принимали участие в полезных определениях обществ, и на память потомству положить в архив каждого города по нескольку экземпляров [31] Рескрипт Бибикову от 22 февраля 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 485. Манифест же напечатан в Чтениях Общества истории и древностей, 1860, кн. II, с. 77. .

Готовность дворянства содействовать правительству в усмирении мятежа была, конечно, утешительна, но Бибиков не обольщал себя и смотрел на это ополчение не более как на средство поднять упавший дух населения и хотя несколько уменьшить опасность для самой Казанской губернии. Он сознавал и доносил [32] Императрице от 30 декабря 1773 г. Военно-ученый архив, отдел I, д. 104 (А), л. 75. , что «обнаженный, так сказать, от воинских команд, здешний край не в силах удерживать стремление многолюдной сей и на таком великом пространстве рассыпавшейся саранчи. Корпус вверенных мне войск, когда и весь соберется, может только подать стесненному Оренбургу помощь, что я первым своим долгом исполнить и поставляю. Но страшусь, чтобы прибытие войск для него было благовременно».