Елена Казанцева - Ветер перемен

«Но почему я не могу не думать ни о чем таком, хотя бы сегодня?»

Чтобы отвлечься от мыслей, Ольга решила занять себя обычными домашними делами. Надо было отремонтировать внутреннюю дверь в котельной, которая болталась на верхней петле, убрать листву с газона, кое-что прибрать в доме. Она на минуту остановилась – уходить с улицы в это время не хотелось, поэтому решила в первую очередь почистить газоны.

Когда она занималась строительством этого дома, то намеренно расположила его таким образом, чтобы скрыть от посторонних глаз, при этом оставить без заборов вокруг. С двух сторон дом огибала река, которая в этом месте сужалась и поворачивала, от этого принимала ускорение, отчего слышался постоянный шум бегущей воды, с двух других сторон был сосновый бор, и между деревьев к дому вела лесная дорога, которая где-то далеко в поселке была перекрыта шлагбаумом и охранялась. На территории постоянно появлялись дикие животные, не встречая преграды, они частенько подходили к дому очень близко.

– Построила себе берлогу, – говорили друзья.

А Ольге нравилось это уединение. Оно спасало от безумия городской суеты и агрессии. Здесь, в лесу, действовали другие законы – законы природы, необсуждаемые, вечные и бескомпромиссные, она поняла это еще во время строительства.

Надела свои садовые перчатки и ловко взялась за грабли. Садовник был три дня назад, и на газоне накопились лишь мелкие ветки от деревьев, окружающих дом, и рано упавшая августовская листва – так, ничего сложного. И работать было приятно, так как за граблями оставалось чистое пространство. Она словно чистила свой ум от ненужных мыслей. Ольга давно заметила за собой такую особенность: когда она занималась простым ручным монотонным трудом или плавала в бассейне на большое расстояние, ум словно упорядочивался и приходили неожиданные решения на давно поставленные вопросы.

Так и сейчас, поначалу была увлеченность работой – чистила не спеша, тщательно, иногда сравнивая участки травы до и после, и медленно продвигалась, отвоевывая у леса метр за метром. Тем самым она утверждала свое положение хозяина данного места, а быть может, служила лесу, которому также надо было дышать. И лес её принимал, давал возможность почувствовать себя здесь сильной и спокойной.

Друзья иногда спрашивали:

– И не страшно тебе здесь одной?

А она не понимала этого вопроса, но привыкла к нему и в ответ только улыбалась. На самом деле она не знала, как это может быть страшно дома? Дом, он защищает, а домом она чувствовала все пространство вокруг. За ним надо только ухаживать, заботиться, и тогда он откликается в ответ.

Постепенно мысли о делах вернулись и закружили в привычном танце.

«Что дальше делать? Не могу я постоянно чистить газоны и кормить птиц, надо что-то делать. Зачем я уволилась? Да еще в такое время. Работала бы себе спокойно. Был доход, уважение от коллег и клиентов, была кому-то нужна, а сейчас что?»

На душе вновь стало больно, и какая-то необъяснимая тоска затянула горло. Так бывает от осознания ошибки либо от убеждения себя в том, что ошибся.

«Ну, зачем ты себе врешь? От коллег ты не чувствовала искренности, была какая-то постоянная игра в хорошие отношения, клиенты смотрели как на вымогателя денег. Конечно, финансовый аналитик в консалтинговом агентстве, пусть даже престижном агентстве, пусть даже хороший аналитик, чего еще ждать? А кто сказал, что хороший? Да и доход не весть какой.»

Ольга отвлеклась на пролетевшую совсем близко птицу, заметила, что за размышлениями почистила большой кусок.

«Ну, хоть что-то сделала хорошего, – и тут же вернулась прежняя волна. – А кому я принесла реальную пользу? Неужели я для этого родилась – для финансовых консультаций? А почему бы нет? Ну, если бы это было так, то я бы не мучилась так в своих размышлениях, а спокойно работала. Работает ведь Макс и прекрасно работает, и цветет, и не переживает, не мучает себя».

И Ольга снова вспомнила свою последнюю командировку к клиентам, в небольшой город в области, на достаточно крупное машиностроительное предприятие, которое осталось работающим даже после прихода новых собственников – кого-то из Москвы, кого точно, она не знала, да и не зачем ей это было знать.

Она привезла тогда все расчеты, подготовила презентацию с выводами и рекомендациями. Молодые экономисты в финансовом отделе долго улыбались и заискивающе поддакивали. А главный экономист – Гордеева, женщина лет шестидесяти, та, что проработала на этом предприятии сорок лет, убрала папку с её отчетом в стол и даже не заглянула в неё, лишь посмотрела устало на её подготовленное к презентации лицо. Она единственная на этом предприятии вызывала у Ольги уважение!

И Гордеева была права. Кто, как ни она, понимал реальную финансовую ситуацию предприятия, когда она вынуждена брать кредит, чтобы выплатить зарплату сотрудникам. Любой консультант скажет, что этого нельзя делать, надо срочно закрывать производство и заниматься продажами для обеспечения финансового потока и маркетингом, чтобы понять, что надо клиентам. Но они прошли иную школу жизни, они с этими людьми сорок лет ходили через одну проходную, и они понимали, что только сотрудники могут вытащить предприятие, надо лишь поставить правильную цель и задать волну подъема. Но сделать это было некому, так как предприятие возглавлял ставленник новых акционеров – человек слабый, неуверенный и, самое главное, не понимающий реальности. Он не знал производства, ничего не понимал в финансах и, что может быть важнее всего, не умел сотрудничать, не слышал людей и не считался с ними. Внешне он выглядел грузным и суровым, с большой массивной шеей, на нем всегда были какие-то мешковатые пиджаки, в карманах которых лежало несколько носовых платков, и большие, слегка затемненные очки. При такой массивной шее было удивительно, как он может поворачивать голову, но по его репликам в адрес окружающих, казалось, что он видит вокруг на триста шестьдесят градусов. В дополнение к этому он носил фамилию Савин, в связи с чем и был назван сотрудниками Филином. Когда он начинал кричать, то постоянно вытирался платком – лоб, шею, а потом комом засовывал этот платок в карман. В связи с этой привычкой у подчиненных сложилось устойчивое убеждение, что агрессия в нем сопровождается сильным потоотделением. Некоторые очевидцы говорили, что эта же физиологическая проблема проявлялась и когда он разговаривал по телефону с кем-то из собственников. При этом он испытывал обратное чувство – страх. Он бледнел, кланялся кому-то невидимому, часто сглатывал слюну, словно пытался проглотить то, что мешало ему говорить.

К Ольге и её коллегам он относился с показным уважением – их команда была приглашена собственниками. Он всегда находил время обсудить какие-то вопросы, но уже после первой встречи Ольга поняла, что все эти разговоры – просто пустота, трата времени и не более того. Она прибегала к встречам с ним лишь в том случае, когда необходимо было решить какой-нибудь срочный вопрос. А Филин каждый раз, встретив её в чьем-нибудь кабинете, странно улыбался и сообщал о своих ожиданиях отчета и рекомендаций.