Валерий Киселев - И как мы только победили… Великая Отечественная в статьях журналиста

– То, что это война, я понял в первую же секунду, – вспоминает Погос Степанян. – Бойцы выбегали из казармы в одном нательном белье и попадали под разрывы снарядов. Это был настоящий ад… Когда обстрел крепости прекратился, я собрал оставшихся в живых. Нас было пятнадцать человек, из нашей роты – только четверо. Прихватил чью-то винтовку и четыре обоймы патронов. Только заняли оборону, перед крепостью показались цепи немцев. Их было так много, что промахнуться было невозможно. В склад боеприпасов попали снаряды, патронов у нас оставалось очень мало, и я приказал стрелять только наверняка. Хорошо помню удивленные глаза падавшего немца, когда в него попала моя пуля…

Франц ГАЛЬДЕР, генерал-полковник, начальник Генерального штаба вермахта, «Военный дневник», запись за 22 июня 1941 года:

«…Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование, что им делать… После первоначального „столбняка“, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям…»

Погос СТЕПАНЯН:

– Наш полк располагался в Волынском укреплении, это юго-восточная часть Брестской крепости. Весь первый день войны моя группа не имела никакой связи с другими подразделениями. Бойцы сказали, что комиссар полка погиб от разрыва снаряда вместе со своей дочерью, где был командир полка – не знаю. Он прибыл в полк за неделю до войны, говорили, что немец или француз по национальности. Мы часто слышали громкие крики «Ура!» из разных мест крепости – наши шли в контратаки, это поднимало настроение. Видел, как немцы бежали от небольших групп наших бойцов. Не знаю, сколько мы отбили атак, все смешалось. Но помню, что из моей группы в пятнадцать человек, на удивление, никто не был убит или ранен.

На второй день войны, вспоминает Погос Степанян, артиллерийский обстрел стал меньше, но гитлеровцы продолжали наступать. Так прошло еще двое суток. Фронт катился на восток, но Брестская крепость сражалась.

Франц ГАЛЬДЕР, «Военный дневник», запись за 24 июня:

«…Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен. …Русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам».

Погос СТЕПАНЯН:

– О том, что крепость в окружении, мы узнали в девять утра 22-го. Три дня наша группа отбивала атаки без какой-либо связи с другими частями, помощь в крепость не подходила, звуки боя и крики «Ура!» слышались все реже, и надо было принимать решение, как действовать дальше. Я решил прорываться на восток. Со мной пошли пятеро, другие остались в крепости. Ночью мы выползли из развалин через канал на кладбище перед крепостью, у дороги – голоса немцев. Когда их часовые разошлись, мы побежали через дорогу. Вслед нам открыли огонь из автоматов. Двое упали. Ползком по картофельному полю кое-как добрался до Бреста, пошел по его ночным улицам, слыша голоса пьяных немцев. Потом двинулся с пистолетом ТТ в направлении Кобрина, в какой-то деревне военную форму сменил на штатское, партбилет зашил в штаны.

Франц ГАЛЬДЕР, «Военный дневник», запись за 29 июня:

«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен, в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей (перед фронтом 6-й и 9-й армий). Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и тому подобного в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражаются, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывая с себя форменное обмундирование, и пытаются выйти из окружения под видом крестьян».

Политрук Степанян, двигаясь по кромке Пинских болот, к своим вышел 19 июля, в Гомеле. Шестьсот километров пешком. Заградотряд показал ему сборный пункт окруженцев на стадионе.

– «Откуда драпаешь?» – спросил меня полковник НКВД, – рассказывает Погос Семенович. – «Я не драпал». – «А что, наступал?» – «Я отходил». – «И откуда отходил?» – «Из Брестской крепости». – «Быть не может! В Брестской крепости все погибли. Документов, конечно, нет?» Я показал ему партбилет и удостоверение политрука. «Молодец, политрук, – сказал полковник, – сколько проходит народу – ни одного с документами, все порвали».

Политрука Степаняна назначили комиссаром пулеметного батальона. Через три дня он был тяжело ранен. Госпиталь в Унече, потом в Сталинграде. Попал на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу, комиссаром стрелкового батальона. В 1944-м – новый поворот судьбы: после переобучения был назначен командиром роты в 1-ю гвардейскую танковую армию, боевые машины получал в Сормове. Последний бой капитан Степанян принял у стен рейхстага. Тогда, 22 июня 41-го, он и подумать не мог, что ему доведется остаться в живых и дойти до Берлина.

После войны он вернулся в Горький, потому что заканчивал здесь военно-политическое училище, здесь его ждала невеста.

В Брестскую крепость Погос Семенович после войны приезжал каждый год, стоял на ее развалинах, «слушая» грохот боя, голоса погибших товарищей, крики «Ура!». Однажды встретил своего боевого товарища Аслана Сурхайланова из Дагестана. Из той группы в пятнадцать человек, да и из всего 125-го полка, их осталось двое.

Когда писатель Сергей Смирнов начал работать над книгой о Брестской крепости, Погос Степанян написал ему два письма с воспоминаниями. Ответа не получил.

В мае 1941-го двадцатилетний Георгий Самойленко в числе сотен своих товарищей был досрочно выпущен из Одесского пограничного училища и направлен служить на румынскую границу в районе городка Комрат в должности заместителя политрука заставы. Страна жила мирной жизнью, а здесь, на границе, было, мягко говоря, неспокойно.

– Почти ежедневно румыны обстреливали наших солдат, укреплявших границу, – вспоминает Георгий Иванович. – Ставим проволочные заграждения, строим дзоты – они стреляют из пулеметов. Поэтому вскоре пришлось работать только по ночам. Если случалось, что кто-то из наших погибал при обстрелах, то на мосту через Прут встречались представители сторон, наши вручали ноту протеста. А чтобы нам открывать ответный огонь – боже упаси! Лучше сразу застрелиться.