Николай Дубровин - История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5

Из сего явствует, что самая естественная постепенность есть следующая:

1) устроить дорогу в Кавказском ущелье;

2) устроить дороги, идущие из Тифлиса в Имеретию, Мингрелию, в Елисаветполь, Шушу и в Баку;

3) за ними или вместе, буде возможность откроется, следует учреждение линии по Куре до Елисаветполя.

Трудно и бесполезно было бы исчислять все прочие постепенности будущих подвигов, когда на исполнение всего вышесказанного нужно употребить в продолжение нескольких лет прилежнейшие старания, сопряженные с большими издержками и с непредвидимыми случаями. По совершении сего важного начала, время и обстоятельства укажут сами дальнейшие распоряжения, которые истекать будут из общего обращения дел государственных».

Масса предположений и обязанностей, возлагаемых министерством на нового главнокомандующего, побудили императора Александра поручить графу Гудовичу изложить свое мнение и представить заключение о предстоящих действиях. 12 июня 1806 года будущий начальник, не видавший еще вверенного ему края, представил свое мнение и план действий, который и был тогда же утвержден императором [24] Рескрипт графу Гудовичу 18 июня. Арх. Мин. иностр. дел, 1—13, № 2. .

Граф Иван Васильевич, с самонадеянностью, свойственной многим, считал возможным покорить всех ханов и владельцев «великой Армении и Дагестана», заставив их платить России хотя незначительную дань, как знак их подданства. Шамхала Тарковского, как человека издавна преданного России, он считал полезным освободить от платежа такой дани. Непокорных и упорствующих нам ханов изгнать из их владений, которые и разделить между соседними ханами, нам преданными, или такими, на которых можно было положиться. Бакинского хана наказать, имеретинского царя Соломона лишить сана, а Дадиана Мингрельского удостоить особым высочайшим покровительством.

По мнению Гудовича, живших в соседстве Кавказской линии горцев легче всего было успокоить и привести в повиновение увещанием и предоставлением некоторых выгод, нежели оружием, – которым, – писал он, – «хотя они поражены и будут, но, имея верное убежище, уйдут в горы, будут всегда питать непримиримое мщение, им сродное, за поражение, а особливо за нанесенный вред их имению».

Граф Гудович считал необходимым прекратить поиски закубанцев и стараться лаской уговорить ушедших за Кубань татар возвратиться в свои жилища близ Бештовых гор. Главнокомандующий так много верил в силу своего слова и убеждения, что надеялся уговорить чеченцев подвинуть свои селения ближе к реке Тереку, с тем обязательством, чтобы они отвечали за всякое злодеяние, сделанное на Кавказской линии в пределах «их дистанции». Он думал достигнуть этого обещанием отпускать им соль и дозволением, по примеру кабардинцев, пасти свой скот на левом берегу Терека. «В случае же упорства их или другого затерского народа, – писал граф Гудович, – надобно соседних уговорить для наживы нападать на них» и через то заставить их или прибегать под покровительство русских войск, или искать их защиты.

Принимая на себя трудную обязанность быть преемником князя Цицианова, граф Гудович замышлял и обещал гораздо более, чем в состоянии был исполнить. Это был человек самонадеянный, тщеславный старик, полагавшийся на свою опытность, кичившийся своими заслугами, но уже отживший и бездеятельный.

– Будучи старшим генералом русской армии, – говорил он горцам, – я недаром сюда прислан.

Полагая, что подвиги его известны всем и даже за пределами России, граф Гудович рассчитывал одним своим именем запугать персиян и турок.

– Шпионы должны, – говорил он, – где им можно будет, искусным образом разгласить, что я (рассказав мое прежнее здесь начальство) прислан с большим прибавлением войск и уже в дороге к Тифлису [25] См. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. VII, № 160. .

Приезду своему в столицу Грузии главнокомандующий придавал большое значение, считая, что одного присутствия его в этом городе будет достаточно, чтобы обеспечить области от неприятельских покушений.

– Личное нахождение мое в здешнем краю, – говорил он Мустафа-хану Ширванскому, – должно вас обеспечить от вторжения неприятеля.

Граф Иван Васильевич отправлялся на Кавказ не в первый раз, а это главнейшим образом и вредило успеху. Гордый и самонадеянный, он не принимал ничьих советов, не уважал постороннего мнения и полагал, что хорошо знает край и тамошнее положение дел. На самом деле он знал только одну Кавказскую линию, войсками на которой командовал в течение нескольких лет прошлого столетия. Положение дел в Закавказье графу Гудовичу было до такой степени мало известно, что он в разрезе с общим мнением решился сказать, что со временем будет много и тех войск, которые там находились; что он найдет средства убавить там войска, «в которых, по жаркому климату, от болезней всегда не малая убыль бывает» [26] Мнение графа Гудовича от 12 июня, представленное императору. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1806 г., № 2–5. .

Приехав на место, граф Гудович принужден был отказаться от своего обещания и сознать ошибочность мнения, лелеянного им с прошлого столетия, когда владения России простирались не много далее Георгиевска, в котором он разочаровался при последнем своем приезде.

27 июля новый главнокомандующий был уже в Георгиевске, и первое донесение его императору было сознание в своем разочаровании. «По приезде моем на Кавказскую линию, – доносил он, – при первоначальном взгляде нахожу оную не в том положении, как прежде, отъезжая отсюда, оставил» [27] Всеподданнейший рапорт от 27 июля. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1806 г., № 2. . В Георгиевске Гудович сразу увидел весь Кавказ в том виде, в каком он мог бы его видеть в Петербурге, если бы прочел внимательно доклад министерства.

В Петербурге он обещал успокоить все и всех, а потом убавить войска; в Георгиевске – Глазенап, командовавший Кавказскою линией, не сделал ему встречи, и все обещанное Гудовичем оказалось трудно исполнимым. Главнокомандующему не нравились казармы и конюшни, казавшиеся обвалившимися; он как будто совершенно неожиданно нашел соседних горских народов непокоренными.

«От генерал-лейтенанта Глазенапа, со времени определения моего, – доносил он, – я не получил никакого уведомления, хотя он уже давно известен о высочайшем вашего императорского величества определении меня главнокомандующим здешними войсками, и к вящему изнурению затасканных солдат и расточению казны, при приезде моем сюда, я нашел, что генерал-лейтенант Глазенап самовластно нарядил, сверх того отряда, о котором он доносил, что пошел с оным будто бы для наказания чеченцев, еще отборные команды, для посажения на суда; нарядил и суда из Астрахани, не назначив ведомства его на то суммы; взял с собой всю казну, вещи для подарков и чины, его распоряжению не принадлежащие; словом, все, не оставивши к приезду моему никакой сдачи.