Сергей Смирных - Уэслианство и Православие. Богословие Джона Уэсли с позиции веры Православной Церкви

Хотя основателем методизма стал Джон Уэсли, именно Сюзанна определила «методический» характер движения и образ жизни самого Уэсли. Недаром Сюзанну Уэсли уэслианские христиане иногда называют «матерью методизма». Для Уэсли мать оставалась непререкаемым духовным авторитетом всю жизнь. К ней он часто обращался за советом не только в вопросах житейских, но и богословских. Сохранилась, например, переписка, где он обсуждает с ней вопрос о сущности Таинства Евхаристии, и, в итоге, соглашается с ее доводами.

В 13-летнем возрасте родители отдают Джона в Чертерхаусскул – привилегированную школу, основанную герцогом Бекенгемом 4 4 The Religious Leaders of Oxford and Their Movements. New York^ The MeMillan Copany, 1916, p. 188. . Окончив ее, Уэсли поступает в Оксфордский университет. Он всерьез увлекается классическими языками, логикой, риторикой, английской литературой. Все чаще он начинает задумываться о призвании священника. Сможет ли он соответствовать столь высокому призванию? Окончательное решение он принимает в 1724 году, будучи уже выпускником университета. В это время ему исполнился 21 год.

Родители полностью одобряют его выбор. Отец Джона, Самуэль, советует ему для начала пройти плотный, профессиональный курс теологии, и в совершенстве изучить библейские языки. Мать, Сюзанна, с ее пуританскими корнями, убеждает сына прежде всего заняться своей духовно-нравственной жизнью. Джон внял советам обоих родителей.

В это время Уэсли открывает для себя практическое и мистическое богословие известного англиканского теолога 18 века Уиляма Ло (William Law; 1686 – 1761). Его учение, изложенное в трактатах «Серьезный призыв к благочестивой и Святой жизни» и «Трактат по христианскому совершенству», целиком захватыватили разум, сердце Джона Уэсли. Уильям Ло пишет о том, что каждый верующий призван стремиться к христианскому совершенству – к святой любви по отношению к Богу и человеку, и это совершенство достижимо только посредством пребывания Христа в сердце верующего.

Другим богословом, оказавшим значительное влияние на убеждения Джона Уэсли, был англиканский епископ Джереми Тейлор (Jeremy Taylor; 1613—1667). Его труд «Жить в святости и умирать в святости» стал настольной книгой для Джона Уэсли.

Наконец, третьим автором, который, по признанию Уэсли, оказал на него сильнейшее влияние, был средневековый богослов и мистик Фома Кемпийский (Thomas a Kempis; 1379—1471). После прочтения «Подражание Христу» Джон увидел, что истинная вера сокрыта в сердце, а требования Закона Божьего распространяются на все наши мысли, а не только слова и действия. По свидетельству Уэсли, под влиянием этой книги он стал всерьез готовиться к «новой жизни». Он пишет: «Час-два в день я оставлял для молитвенного уединения. Каждую неделю я причащался. Я стал оберегать себя от всякого греха, словом и делом. Я искал внутренней святости и молился о ней».

В 1729 году Уэсли возвращается в Оксфорд, но уже не в качестве студента, а супервайзера Линкольн – колледжа. В его задачи входит не только наблюдение за академической успеваемостью студентов, но и душепопечение о них. В это время три выпускника из разных колледжей стали вместе собираться по вечерам, чтобы изучать классику и читать по гречески Новый Завет. Организатором кружка был брат Джона – Чарльз Уэсли.

Вскоре Джон становится лидером кружка и придал ему более религиозную направленность. Он по-прежнему охвачен желанием обрести внутреннюю святость и стремится подчинить этой цели деятельность кружка.

Молодые студенты охотно восприняли его предложение, и вскоре жизнь кружка приобретает аскетические черты. Изучение Писания и духовные беседы сопровождаются постоянными молитвами, постами, исповедями и регулярным Причастием. Жизнь общества тесно увязывается с молитвой и обрядами Англиканской Церкви. Они не допускают и мысли, что их общество способно подменить Церковь. Хотя окостенелость государственных церковных структур не позволяет их религиозному рвению найти приложение в церковной жизни, они по-прежнему всем сердцем принадлежат Церкви Англии и считают, что кружок лишь способствует им жить по-христиански. Численность общества начинает неуклонно расти.

Члены кружка не ограничиваются религиозной жизнью, но приходят к мысли, что личное благочестие должно сочетаться со служением ближним. Они начинают благовествовать в беднейших кварталах Лондона, навещают тюрьмы и больницы для бедноты. Это деятельность осуществляется в соответствии со строгим ежедневным расписанием, определяющем время для молитвы, чтения Писания, духовных бесед и дел милосердия. Члены кружка стараются методично и в точности исполнять распорядок дня. Они отвергают праздную жизнь и мирские развлечения.

Строгий образ жизни вызывал насмешки других студентов, которые прозвали кружок «клубом святых», а их самих – «библейской молью» и «методистами». «Клуб святых» вскоре приобрел широкую огласку в Лондоне и за его пределами. У них появляется множество недоброжелателей, которые обвиняют их в фарисействе, в ложном аскетизме, приписывают методистам отрицание всяких социальных стремлений. Не выдержав критики, некоторые кружковцы покидают «клуб святых». Джона Уэсли не смущает критика. И все же он неудовлетворен собой и своей деятельностью. Ему кажется, что он делает недостаточно для истинного христианина, что Бог ожидает от него большего посвящения.

В 1735 году английское миссионерское общество предлагает Джону и его брату Чарльзу служение на Американском континенте, в штате Джорджия, в качестве священников-миссионеров среди индейцев. Братья, не задумываясь, соглашаются. Джон надеется, что миссионерская деятельность поможет ему преодолеть духовный кризис.

Одно важное событие, повлиявшее на богословские взгляды Джона, о котором нельзя не упомянуть, произошло на пути в Америку. О нем он оставил записи в своих дневниках.

На корабле Уэсли знакомится с миссионерами из «моравских братьев» («моравские братья» или «гернгутеры» – пиетистское течение лютеранского толка, провозглашающее личное переживание Бога, выше церковных институтов, догм и обрядов). Его поражает их смирение и готовность, с которой они помогают другим пассажирам, выполняя самую грязную работу. Когда им предлагали вознаграждение, они отказывались, повторяя, что «бескорыстный труд полезен для их горделивых сердец».

Уэсли сравнивал гернгутеров с собою, и это приводило его в глубокое уныние. «Я, англиканский священник, не имею и сотой доли христианского смирения, которые имеют эти отделенные от Церкви верующие», – думал он с тоскою, осознавая свою беспомощность и неподготовленность к предстоящему служению.

Но более всего гернгутеры поразили его своим поведением, когда корабль попал в страшный шторм. После того, главный парус судна рухнул от урагана, и вода стала заливать судно, возникла паника. Полные ужаса крики пассажиров заглушали даже рев бури. Гибель, казалось, была неизбежна. И только моравийцы сидели спокойно и распевали псалмы. Беззаботными казались даже их дети. Уэсли поразило их удивительное хладнокровие перед лицом смерти. «Моравские братья», – думал Уэсли, – «имеют такое совершенное упование на Христа, которого не имею я, и которое позволяет им оставаться христианами даже при самых трагических обстоятельствах. Лишь непоколебимая уверенность в своем вечном спасении, может придавать им такое мужество».