Дионисий Алферов - Узловые точки русской истории

По оценке Л. Тихомирова, “Рим начинался с одного города уже с характером империи”. Государственное строительство было подлинным призванием Рима. Римские государственные мужи умели управлять своими и чужими людьми, умели внушать уважение и страх к римскому имени, могли заставить подчиняться себе самые разные народы. По оценке Т. Монзена, большинство городов и государств эллинистического мира, восточного Средиземноморья, приняли власть Рима добровольно, признав тем самым, что самостоятельно существовать и управляться они не могут. Римский порядок и закон действовал независимо от личных качеств носителей власти. В. Болотов замечал, что если история Греции есть история ее личностей, то история Рима – это история учреждений и законов, заслоняющих даже яркие личности.

Достигнув больших успехов на пути государственного строительства, объединив в своих границах почти весь античный мир, включив в свою империю самые разные народы, Рим создал подлинный культ государства. Государство стало для римлян всем. По словам знаменитого Катона Старшего, хороший гражданин посвящал государству не только свое служебное время, но и свои досуги. Эта абсолютная ценность своего государства заставляла римлян подозрительно относиться к тем, кто имел иную шкалу жизненных ценностей, не считал государство самым важным в своей жизни.

В соответствии с государственным идеалом религия в Риме тоже была не частным, а государственным делом. Римляне справедливо считали религию важнейшей скрепой общества и опорой государства, но, к сожалению, этим в основном и ограничивались их религиозные искания. Жрецы официальной религии были государственными чиновниками, а сам император, со времен Цезаря и Августа был главой коллегии жрецов, pontific maximus, верховный священник. Обряды государственной религии постепенно становились обязательными для всех подданных государства, независимо от их убеждений, как признак лояльности добропорядочных граждан.

Император в системе государственной религии рассматривался, как лицо божественное, хотя и не бог в точном смысле слова (divinus, а не deus), имеющий своего духа-покровителя, “гений императора”. Посмертное причисление к богам (апофеоз) совершалось далеко не для всех императоров. Для освящения личности носителя верховной власти и придания устойчивости всей государственной системе в рамках политеизма ничего другого не предусматривалось. Поэтому сначала от воинов и государственных служащих, а с середины III века и от всех подданных требовалось принесение в жертву ладана перед статуей императора и клятва “гением императора”. Здесь государственная религия требовала человекопоклонства. За оскорбление величества императора наказывали строго, и, как заметил Тертуллиан, цезаря боялись больше, чем Юпитера.

При этом римская государственность демонстрировала большую терпимость к другим религиям на территории империи, но при наличии ряда условий. Представители других религий не должны были отрицать римских богов; сами эти религии должны быть достаточно древними, иметь связь с определенным народом, иметь чтимые храмы и святилища. При соблюдении этих условий другие религии получали статус разрешенных (religio Иска), свободу отправления культа, сохраняли свои храмы, права и владения среди своих народов. Некоторые же религии получали и свои особые права от императора. Так, иудеи никогда не соглашались открыто воздать честь римским богам, но от них этого почти никогда и не требовали, от Помпея до Антонинов. При этом Иерусалимский Храм, достроенный Иродом, постоянно получал пожертвования от римских императоров, вплоть до начала Иудейской войны. Иудейское единобожие нельзя признать гонимым в Римской империи до этих самых трагических событий.

А христианство никак не удовлетворяло ни одному из трех основных требований к religio licita. Оно было не древней, а новой религией, не было узко национальной, как иудаизм, а охватывало людей всякого племени, и наконец, не имело древних храмов, святилищ, идолов, но лишь места собраний и кое-где первые символические изображения. Самое главное – оно не признавало богов языческих религий, в частности, римского пантеона. Исповедуя Христа Иисуса единственным Божественным Царем, Господом и Спасителем, оно отказывалось в таком самом качестве признавать небезгрешного и смертного человека – императора, а именно такого признания от христиан и требовал государственный культ цезаря. В конечном итоге здесь было противоречие между религией, как частью государственного служения и религией личного убеждения, между религией государственного обряда и религией совести человека. Это отмечали первые христианские апологеты. Государственная религия под покровом обрядоверия воспитывала скептиков и атеистов, которые составляли большинство среди чиновников II–III веков. Здесь уже было противостояние между живой верой и прямым неверием.

Важным пунктом расхождения между империей и христианством было отношение к греко-римской культуре. Ко времени возникновения христианства культура эллинизма и находящегося под его влиянием романизма достигла своей вершины. Достаточно напомнить, что программа среднего школьного античного образования “тривиум” и “квадриум” (семь наук) сохранялась в Европе до XVI века практически без изменений. Учебники Аристотеля по логике, психологии, этике, биологии, Евклида – по геометрии, Птолемея по астрономии, Гиппократа и Галена по медицине дожили до Нового времени. То же касалось философии, литературы и изобразительного искусства. Для ведущего слоя империи, античной интеллигенции, из которой состояло высшее чиновничество, эта культура составляла высшую ценность. Как позднее интеллигенты-декаденты XIX–XX веков, эти люди, не верившие в личного Бога, верили в культуру и покланялись ей (“жрецы культуры”). Христианство же, поскольку и если оно отвергало эту культуру, выглядело в глазах античных интеллигентов варварской сектой. Впрочем, отношение христиан к современной им культуре было явлением не однозначным и сложным, о чем скажем ниже.

Христиане в своем отношении к Римской империи руководствовались, прежде всего, словами и примером самого Иисуса. Ответ Христа фарисеям о допустимости уплаты налога кесарю вполне ясен: воздадите кесарево кесарю, а Божие – Богу (Мф. 22,21). Оценка Христом галилейских повстанцев (см. Лк. 13, 2) показывает, что Он считал грехом мятеж против римской власти, почему и отказался быть царем – предводителем зелотов, желавших использовать Его дар чудотворений для антиримского восстания (см. Ии. 6, 15). Это не все. Сама нагорная проповедь Спасителя не может рассматриваться вне ее политического контекста, и блаженство, прореченное кротким, милостивым и миротворцам, а также любовь к врагам в этом контексте подтверждают общую линию Иисуса. Лояльное отношение Его к римской империи стало одной из важных причин отвержения Его большинством иудеев в качестве Мессии. Мессия мыслился иудеями как непримиримый военный победитель.