Евгений Шинаков - От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-западного русского порубежья с древнейших времен до ХVII в.

Такие мечи проникают в римскую кавалерию в середине II века нашей эры от служивших там галлов или сарматов и имеют прототипы в их наступательном вооружении. В отличие от пехотных гладиусов спаты первоначально не имели ребра (чаще двух ребер) жесткости, появляющихся у них лишь к концу IV – началу V века, причем почти одновременно. Уже в III веке, а то и раньше спаты проникают к некоторым германским племенам, в частности к вандалам – носителям (наряду со славянами) пшеворской культуры на территории Польши. Не исключено попадание спаты и к военной элите готов – или от вандалов, или от римлян в качестве трофея. Лезвие брянской спаты абсолютно плоское, конец, в отличие от самых ранних образцов, слегка заострен. Сочетание этих признаков позволяет датировать данный образец III–IV веками. Топоры же таких типов были распространены в северных лесах от Восточной Литвы до рязанского Поочья, с географическим центром в мощинской культуре на верхней Оке. Это территории балтов на западе и финно-угров на востоке, при влиянии на последних германской воинской культуры (рязанско-окские могильники V–VI веков). Наиболее близкая к Брянщине мощинская культура принадлежала либо балтам (есть точка зрения В. В. Седова, что конкретно «голяди»), либо прабалто-славянам (венедам), и данный тип топоров в ней датируется концом IV – первой половиной V века. В итоге, если допустить одновременное «выпадение» обоих предметов в землю, то это, скорее всего, могло произойти именно в конце IV века нашей эры и может быть связано с «венедским» походом Германариха.

V–VI века нашей эры представляют, вероятно, самый «темный» период в истории Подесенья, и не только Брянского. В данном регионе они знаменуют собой не только переход от киевской к колочинской культуре, но и хронологическую лакуну между эпохами «вещей с эмалями» и «пальчатых фибул», или так называемых «древностей антов». Любая датируемая находка этих «темных веков», а тем более – их комплекс имеет несомненное значение для заполнения данной лакуны.

В Климовском районе местные жители обнаружили комплекс предметов, состоящих из фрагментов шлема типа «spangenhelm» (рис. 9), удил, псалий и иных деталей упряжи верхового коня, а также обрывков кольчуги. Предметы были рассеяны на нескольких десятках квадратных метров ранее распахиваемого поля, следов погребения или культурного слоя поселения на нем пока не обнаружено.

Первой частью комплекса являются железные двусоставные удила с фигурными бронзовыми псалиями. Удила – традиционные, имеющие аналоги как в скифо-сарматском мире, так и в средневековом, причем не только кочевническом. А вот псалии – уникальны, полных аналогов пока не имеют. Они представляют собой с одной стороны восьмигранный стержень, завершающийся отогнутой под прямым, но скругленным углом, стилизованной головой хищной птицы с большими глазами, представленными кольцевидным вертикальным бордюром. С другой стороны стержень переходит в пластинку, расширяющуюся к краю. Между этими двумя частями псалий находится округлое в сечении сужение, отделенное уступами и от стержневой, и от пластинчатой части псалий. На это сужение-перемычку надето железное, пластинчатое в сечении кольцо от грызла удил. С той стороны псалий, куда повернута голова птицы на их конце, находится прямоугольно-овальная в плане петля, представляющая собой стоящую лошадь, «ноги» которой соединены с уступами в основаниях стержневой и пластинчатой частей псалий. В сечении туловище, шея и голова лошади шестигранные, задняя часть скруглена, грудь слегка выступает вперед. На голове точка в круге, имитирующая глаза, и небольшой уступ, напоминающий уши.

К крупу лошади на плоских бронзовых колечках прикреплены две бронзовые пластины – скрепы для ремней узды, каждая из них своей формы. Одна из них представляет собой округленный на конце язычок с рубчатым бордюром по краю и рельефным ребром по центру пластины. Вторая пластина, тех же размеров, что и первая, имеет совершенно иную конфигурацию. При взгляде с одной стороны она напоминает собой сапог с расширяющимся кверху голенищем, выделенным высоким треугольно-округлым каблуком и загнутым кверху острым носком. Если же посмотреть с другой стороны, то пластина представляет собой сильно стилизованную хищную птицу с расширяющимся книзу хвостом, короткими треугольно-округлыми крыльями, дугообразной шеей и изогнутым клювом.

Их можно датировать V веком нашей эры, а наиболее близкую аналогию видеть в псалиях из Унтерзибенбрунна (Восточная Австрия, запад исторической Паннонии), где в тот период проживало германское племя ругиев под властью (до 453 года) каганата гуннов. Аналогичные псалии имеются и на другом конце Европы – на Северо-Западном Кавказе, также в этот каганат входившем.

Таким образом, если наложить тип общей формы псалий на карту V века, то их находки будут оконтуривать северо-западный (Австрия) и юго-восточный (Кавказ) край зоны гуннского владычества в Европе. Однако, во-первых, держава гуннов была чрезвычайно многонациональной и включала, кроме самих гуннов, как минимум еще и ираноязычные (алано-сарматские) и германские племена, а также группы романизированного и эллинизированного населения различного этнического происхождения. Кроме того, для самих этнических гуннов был более характерен, в первую очередь, геометрический с инкрустацией красными камнями (в основном альмандинами) орнамент. Здесь же мы видим стилизованных хищных птиц и лошадь. Что касается голов хищных птиц, орлов, то они для V–VI веков достаточно многочисленны в германских древностях прежде всего франков, остроготов (остготов), гепидов, правда, не на псалиях, а на поясных пряжках или фибулах. При этом «законодателями мод» в этой сфере выступают гепиды в Паннонии, а остроготы, по крайней мере крымские, заимствовали орлиноголовые пряжки лишь на рубеже V–VI веков. С двумя последними племенными объединениями гунны тесно контактировали в V веке, причем с остроготами в двух местах Европы – в Трансильвании – Паннонии и в Крыму, а возможно, и на Северо-Западном Кавказе. Этим, вероятно, объясняется появление орлиноголовых мотивов в прикладном искусстве VI века не только Северо-Западного Кавказа, у адыгов в первую очередь, но и Центрального, у аланов Северной Осетии. Присутствуют на Западном Кавказе и такие типично франкские предметы вооружения, как метательные топоры – франциски.

Что касается фигурки лошади, то среди древностей V–VI веков нашей эры, которые могли оказать влияние на семантику и стиль декоративного оформления «климовских» псалий, наиболее вероятно назвать Западную Паннонию V века нашей эры вместе с лангобардской Италией VI века нашей эры. В этническом плане Западная Паннония V века и Италия VI века являются остроготской и лангобардской, то есть германской. Последнее обстоятельство хорошо коррелирует с германским происхождением орнаментальных голов хищных птиц, а «гуннские» удила из Унтерзибенбрунна находятся в этом же регионе (хотя и на территории племени ругиев, но они также германцы) и вполне могли подвергнуться германскому культурному влиянию. Более тщательное рассмотрение скрепы-держателя в форме хищной птицы позволяет стилистически сблизить его с франкскими фибулами в виде фигурок орлов с треугольным, как на «климовских» псалиях, выступом-крылом, датируемым первой половиной VI века нашей эры. Интересно, что на территории Брянской области, то есть в Восточной Европе, была обнаружена в 2013 году еще одна накладка на ремень, возможно, уздечки, сделанная из бронзы и оформленная в виде очень стилизованной шеи, головы и клюва хищной птицы.