Рой Медведев - Революция и Гражданская война в России 1917—1922

Возможность революции была столь очевидной, что ее видели и не столь уж дальновидные монархисты. После роспуска первой Государственной думы, показавшейся царю слишком радикальной, князь Евгений Трубецкой писал Николаю II: «Государь, стремление крестьян к земле имеет неудержимую силу. Всякий, кто будет против принудительного отчуждения, будет сметен с лица земли. Надвигающаяся революция угрожает нам конфискацией, подвергает опасности саму нашу жизнь. Гражданская война не более чем вопрос времени… Быть может, правительству удастся теперь репрессивными мерами подавить революционное движение. Тем ужаснее будет тот последующий и последний взрыв, который ниспровергнет существующий строй и сровняет с землей русскую культуру. И вы сами будете погребены под развалинами» [33] Вишняк М. В . 19 февраля 1861 года // Социалистический вестник. 1960. № 2–3. .

Хотя революция 1905 года потерпела поражение, породившие ее подспудные силы продолжали нарастать. Предпринятые П. А. Столыпиным реформы были, помимо прочего, попыткой предотвратить новую революцию. Эти реформы были, однако, недостаточно глубоки и последовательны, и они были свернуты после убийства Столыпина в 1911 году. Россия еще не «уперлась в тупик», как утверждал Л. Троцкий. Капиталистическое развитие в стране продолжалось довольно быстрыми темпами. Но ошибочным было и утверждение И. Бунина о том, что Россия «цвела и росла со сказочной быстротой, видоизменяясь во всех отношениях». В конце концов именно в победоносной и не особенно продолжительной войне российская монархия рассчитывала укрепить свои позиции.

Надежды на легкую и быструю победу в войне с Германией разделялись, однако, далеко не всеми в окружении царя. Были здесь и противники войны. Еще в феврале 1914 года, когда возросла вероятность военного столкновения России и Германии, бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново писал в своей записке царю: «В случае военных неудач социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна. Начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная против него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги… Побежденная армия окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже представлению» [34] Анин Д. С. Революция 1917 года глазами ее руководителей. Рим, 1971. С. 77–78. .

Российская монархия не вняла подобным пророчествам и вступила в войну. Но неудачно начатая, а главное, принявшая затяжной характер Первая мировая война лишь обострила все основные противоречия русского общества.

Монархия, однако, и в 1915–1916 гг. имела еще некоторые возможности для политических маневров, для компромисса с Думой и либералами, которые требовали в конце концов не таких уже больших уступок. После резких антиправительственных речей в Думе крайне правая группа, возглавляемая все тем же П. Н. Дурново, направила царю новую записку. «Либералы, – утверждалось в этой записке, – столь слабы, столь разрознены и, надо говорить прямо, столь бездарны, что торжество их стало бы столь же кратковременным, сколь и непрочным… Что дало бы при этих условиях установление ответственного министерства? Полный и окончательный разгром партий правых, постепенное поглощение партий промежуточных, центра, либеральных консерваторов, октябристов и прогрессистов и партии кадетов, которая поначалу и получила бы решающее значение. Но кадетам грозила бы та же участь. А затем? Затем выступила бы революционная толпа, коммуна, гибель династии, погромы имущественных классов» [35] Дан Ф. И. Происхождение большевизма. Нью-Йорк, 1946. С. 444–445. . П. Дурново был противником российско-германской войны и полагал, что только сепаратный мир может спасти царский режим.

Компромисса с монархией искали в 1916 году и те думские круги и партии, которые объединились здесь в так называемом «Прогрессивном блоке», в который вошли и кадеты и октябристы. Создание «Прогрессивного блока» показывало, что Николай II и его ближайшее окружение теряют поддержку и в буржуазно-помещичьих кругах России. И хотя речи участников «блока» в Государственной думе были подчас весьма резкими и вызывали живой отклик в стране, но, возвышая голос против правительства, лидеры оппозиционных партий требовали весьма скромных по тому времени реформ, рассчитывая таким образом предотвратить революцию. Они требовали «правительства доверия», ответственного не только перед монархом, но и перед Думой. Они не стремились к полной власти, но хотели разделить ее с монархией. Через несколько лет после революции один из лидеров «блока», крупный помещик и националист В. Шульгин в своей книге признавался в полном бессилии оппозиционных партий буржуазно-помещичьих кругов отказаться от монархического режима, – напротив, в их намерениях было стремление лишь разделить власть с монархией [36] См.: Шульгин В. В. Дни. Л., 1927. С. 124. .

Другой лидер русских либералов В. А. Маклаков, раздумывая в эмиграции о причинах революции, приходил к выводу, что либералы «переусердствовали» в своей критике «исторической власти», то есть русского царизма. В. Маклаков сожалел, что либералы отказались в свое время войти в кабинет С. Ю. Витте, а затем не оказали должной поддержки правительству П. А. Столыпина. Была возможность лучше подготовить Россию к войне и избежать таким образом тех поражений на фронтах, которые и «столкнули Россию в революцию». «Но Россия могла бы пройти в войне до конца. Война могла пойти для России иначе и иначе кончиться» [37] Адамович Г. В. Василий Алексеевич Маклаков: политик, юрист, человек. Париж, 1959. С. 110–111. .

В. Маклаков писал о «здоровых элементах исторической власти». Но где были эти «здоровые элементы» в 1915–1916 гг.? В окружении царя в эти годы уже не было фигур масштаба С. Витте или П. Столыпина. Поэтому, постоянно перетасовывая Совет министров, Николай II назначал на ключевые посты представителей все той же бездарной монархической бюрократии, которая была уже неспособна править страной ни в условиях мира, ни тем более в условиях войны.

Конечно, слепота правящей династии проистекала из присущих ее представителям классовых предрассудков, из нежелания царя поступиться даже долей своей власти, а помещичье-бюрократической верхушки – даже долей своих привилегий. И все же важнейшую роль в сложившейся ситуации играли такие отнюдь не детерминированные с исторической точки зрения факторы, как интеллектуальное ничтожество и безволие последнего русского царя и столь же очевидное ничтожество его фанатичной, истеричной и склонной к мистицизму супруги. «Будь Петром Великим, Иваном Грозным или Павлом – сокруши их всех», – призывала Александра Федоровна своего супруга в письме от 14 декабря 1916 года (она имела в виду в первую очередь думскую оппозицию) [38] Переписка Николая и Александры Романовых. М., Госиздат. 1926. Т. 4. С. 129. .