Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор

С русскими гавайцы впервые познакомились в июне 1804 г., когда там останавливались «Надежда» и «Нева». В то время Гавайями уже давно правил король Камеамеа Первый, он же Камеамеа Великий. Иностранные авторы порой сравнивают его с Наполеоном и Петром I, но правильнее, думается мне, сопоставлять все же с Бисмарком. Бисмарк создал из множества немецких государств Германскую империю. Камеамеа точно так же объединил все Гавайские острова под своим единоличным правлением.

Сначала, к концу восемнадцатого столетия, там процветала система, больше всего напоминавшая европейский феодализм. Отличия были разве что в местном колорите, а вот схожесть — поразительная.

На каждом крупном острове имелся свой верховный правитель, примерно соответствовавший королю. Правителю подчинялись алии, нечто вроде европейских герцогов, каждый из них возглавлял крупную общину, которой диктаторски руководил. Чуточку ниже стояли благородные воины, ну а ниже всех, естественно, помещалось гавайское простонародье, которому никаких прав не полагалось.

Оторвитесь на минуту от чтения и посмотрите на приведенный в Приложении портрет короля Камеамеа, сделанный американским художником с натуры. И вы наверняка согласитесь, что человек был суровый, решительный, не склонный к сантиментам и гуманизму… Не зря главой своего «герцогства» он стал в двадцать лет, что само по себе примечательно.

Родился он в 1754 г. В 1778-м был свидетелем убийства Кука (сам вроде бы не участвовал). Именно этот визит европейцев, впервые в жизни увиденные европейские корабли и пушки произвели в голове молодого «герцога» некий переворот. Дали толчок. Натолкнули на конкретные мысли. Придали пассионарность, как выражался в подобных случаях Лев Гумилев (правда, этого предмета мы не будем касаться еще и оттого, что никто, кроме Гумилева, этой самой пассионарности не видел, и ее наличие никакая научная аппаратура зафиксировать не в состоянии).

Камеамеа сначала, справившись с конкурентами и верховным правителем, стал царить над всем островом Гавайи — а потом начал завоевывать и все остальные. В чем и преуспел. Кроме парочки северных островков, где доживал век один из бывших «королей», Камеамеа уже к концу XVIII века полностью контролировал Гавайский архипелаг.

В 1794 г. на Гавайи приплыл уже упоминавшийся английский капитан Джордж Ванкувер — и очень быстро убедил короля принять британскую «крышу». Камеамеа согласился без всякого сопротивления: мужик был умный и циничный, наверняка прекрасно соображал, что прожить вовсе без «крыши» не получится, что одними белыми можно преспокойно заслоняться от всех прочих.

Обрадованный Ванкувер торжественно поднял британский флаг и водрузил на пальме медную доску с соответствующей надписью. Гораздо меньше ему повезло в попытках ввести на Гавайях христианство. Камеамеа (наверняка ухмыляясь про себя) предложил капитану простой и эффективный способ доказать, что христианство превыше местного язычества: мол, пусть Ванкувер вместе с местным верховным жрецом поднимутся на самую высокую гору и бросятся вниз головой. Кто останется жив, веру того Камеамеа и признает истинной.

Ванкувер, естественно, отказался (чему, есть подозрения, и гавайский жрец был страшно рад). Сыграть во Владимира Крестителя ему не довелось.

Но самое интересное и поразительное — то, что Англия, вы не поверите, отказалась от Гавайев, когда в Лондоне выслушали отчет Ванкувера. Насколько я знаю, это единственный пример добровольного отказа британцев от обнаруженной их капитаном территории. Дело тут, разумеется, не в благородстве (сие английским лордам не свойственно), а в чисто практических причинах. Особой пользы в завладении Гавайями Англия для себя не видела, к тому же увязла по горло в войне с Наполеоном. Да и освоение Австралии требовало массу усилий, людей и средств. Так что Гавайи, лежавшие вдалеке от «сферы жизненных интересов» Британской империи, остались независимыми. Судьба медной доски капитана Ванкувера мне неизвестна — скорее всего, гавайские умельцы ее переплавили на разные поделки.

Забегая вперед, скажу, что созданная Камеамеа монархия не распалась с его смертью (что порой случалось в других местах), а осталась единым государством, сохранявшим независимость до конца девятнадцатого века, пока не стала штатом США (к слову, дворец гавайских королей был электрифицирован раньше, чем вашингтонский Белый дом).

К началу девятнадцатого столетия Камеамеа I прочно держал в руках все крупные острова, за исключением двух самых северных, свою армию вооружил ружьями, купил у американцев 15 одномачтовых судов и одно трехмачтовое, пригласил белых советников и судостроителей, развивал сельское хозяйство. Словом, мало уже походил на классический типаж «туземного царька».

О Баранове он узнал от общих знакомых, американских капитанов. Один из них, штурман Кларк, от мореплавания отошел, поселился с семьей на Гавайях, завел там хозяйство и стал у Камеамеа кем-то вроде консультанта (король как раз осуществлял обширную программу создания собственного флота, для чего разрешал подданным наниматься на иностранные суда, чтобы набрались европейского опыта). Через Кларка Баранов и получил известие, что Камеамеа хочет торговать с Русской Америкой: готов поставлять плоды хлебного дерева, зерно, канаты и свиней, а сам нуждается в холсте, железе и лесе для судостроения (на Гавайях появились собственные судоверфи).

В следующем, 1806 г., из Калифорнии на Гавайи по собственной инициативе плавал служащий Компании Сысой Слободчи-ков, обменял на меха продовольствие. Камеамеа принял его благосклонно и даже передал Баранову шлем и плащ из птичьих перьев — какие на Гавайях носили исключительно лица «благородного» сословия.

Еще через два года командир «Невы» лейтенант Гагенмей-стер (тот самый, что позже подписывал в Калифорнии договор с индейскими вождями), привез с Гавайев соль и сандаловое дерево. Тамошние места так ему понравились, что он предлагал купить на Гавайях землю — а то и захватить изрядные территории. По его мнению, достаточно было отправить десятка два русских с парой пушек, чтобы основать настоящую колонию.

Правление Компании к этой идее отнеслось одобрительно — но сам Баранов, соразмеряя силы, был против. Да и правительство отказало Гагенмейстеру в поддержке: дело явственно попахивало авантюрой. В результате Русская Америка и Гавайи поддерживали нерегулярные, хотя и постоянные торговые связи, тем дело на несколько лет и ограничилось.

Но потом на горизонте объявился незабвенный доктор Шеф-фер, который втравил русских уже в настоящую, полномасштабную авантюру, а заодно надолго сбил с толку иных современных исследователей. До сих пор в научно-популярных (и не особенно научных, но залихватски написанных) книгах попадается утверждение, будто в первой четверти XIX века некий «король всех Гавайев» перешел в русское подданство, но бездарная царская администрация упустила эту великолепную возможность завладеть архипелагом.