Елена Прудникова - Берия, последний рыцарь Сталина

Серго – единственный, кто упоминает об этом Главном управлении, остальные пишут только о «Лаборатории № 2». Но ведь научное решение проблемы – это даже не полдела, это лишь несколько процентов дела, когда речь идет о таком колоссальном проекте. Остальное – рудники, производственные мощности, строительство, кадры, квартиры, пайки – этим-то кто занимался? Завхоз лаборатории? Раз была начата работа, то непременно должна существовать и подобная структура, так сказать, «исполнительный комитет». Не могло ее не быть!

Вот теперь все связывается. Берия был замом Молотова не только «по разведке», но и по всем промышленным, инженерным, строительным и прочим вопросам. Вячеславу Михайловичу оставалось лишь «общее руководство» – в данном контексте совершенно неизвестно, что это такое. Не иначе как для солидности и представительства – Молотова-то во всем мире знали, а кто знал Берию?

А вот во что уж совершенно не верится – так это в то, что Молотов способен был выбрать руководителя атомного проекта. Извините, не та фигура. Молотов был чистопородным партаппаратчиком, без особого тяготения к промышленности и технике, а тем более к науке. Все его воспоминания заполнены борьбой между левыми и правыми уклонами, дипломатией и тому подобным, но в них нет почти ничего о промышленности и науке. А между тем, чтобы столь грамотно отобрать ученых, задействованных в проекте, нужно было понимать, как проводятся научные исследования, уметь разобраться, кто из ученых чего стоит и будут ли они вообще работать. Это умел Сталин, который вообще любил науку и технику, и это умел Берия, который тоже любил науку и технику и к тому времени уже имел опыт организации подобных исследований – ведь непосредственно он курировал «шарашки». А каким таким макаром Молотов сумел бы организовать такое снайперское попадание?

Серго Берия: «Отец искал того единственного человека, который мог бы возглавить научную сторону столь сложного дела. Переговорил с доброй полусотней кандидатов и остановил свой выбор на Курчатове. И академик Иоффе, и другие своими рекомендациями отцу тогда, безусловно, помогли.

С этим предложением отец пришел к Сталину. Иосиф Виссарионович внимательно выслушал и сказал:

– Ну что ж, Курчатов так Курчатов. Раз вы считаете, что этот человек необходим, то пожалуйста.

Самое любопытное, что тогда же Сталин предупредил отца:

– Знай только, что Курчатов встретит очень сильное сопротивление маститых ученых…

И отец понял, что параллельно, по каким-то своим каналам, Сталин уже навел соответствующие справки о крупных ученых…»

Так Игорь Курчатов, которому едва исполнилось сорок, стал руководителем атомного проекта. Впрочем, уже в декабре 1943 года, по указанию Сталина, он был избран действительным членом Академии наук, так что реноме было соблюдено: во главе крупнейшего проекта стоял академик.

Берия и в дальнейшем делал ставку на молодых. Он прекрасно знал, что науку делают молодые ученые, а пожилые академики занимаются только организаторством. «Отец имел довольно полную информацию о всех молодых людях, успевших так или иначе проявить себя в тех областях, которые были связаны, в частности, с обороной страны. Понятно, что сам отец не ездил по институтам и университетам, этим занимались другие люди. Были созданы специальные группы, которые целенаправленно занимались подбором научных кадров, в том числе и для ядерного проекта… Помнится, такой важной работой активно занимался академик Тамм, физик-теоретик академик Фокк и другие…»

Любопытна история с Сахаровым, который проявил себя как серьезный ученый, еще будучи студентом. Маститых ученых, отбиравших научные кадры, он не заинтересовал – слишком был неудобен и слишком оригинально мыслил, а это в науке не приветствуется, все должно протекать в рамках «научного руководства». Однако Берия откуда-то получил достаточно подробные материалы о Сахарове и пригласил его на беседу.

«Разговор был откровенный.

– Как думаете, почему наши ученые не воспринимают ваши идеи? – спросил отец.

Сахаров откровенно рассказал, что думает по этом поводу.

Независимость, неординарность мышления отцу импонировали всегда. Он пригласил молодых расчетчиков-теоретиков и попросил ознакомиться с теми идеями, которые с жаром отстаивал университетский студент. Мнение их было единодушным:

– Лаврентий Павлович, он ведь только студент, но почти готовый ученый.

– Тогда так, – сказал отец. – Помогите ему. Пусть заканчивает учебу, свои расчеты и забирайте его к себе. Пусть занимается вашей темой.

И довольно быстро, попав в группу расчетчиков-теоретиков, людей довольно молодых, Сахаров ее и возглавил».

А вот чего не терпел Берия и что ему позднее поставили в вину, так это пресловутое «партийное руководство». О том есть множество свидетельств – да весь июльский пленум об этом только и вопил! И Серго тоже пишет: «Юрий Жданов с товарищами громил кибернетику, а страна выпускала для “оборонки” эти крайне необходимые нам машины (имеются в виду электронно-вычислительные. – Е. П. ). Их болтовня нам не мешала, потому что к таким серьезным вещам, как ядерный, ракетный проекты, партийных работников и близко не подпускали».

Итак, перед нами альтернативная история атомного проекта, заслуживающая самого серьезного внимания. Серго, безусловно, если и пристрастный, то чрезвычайно информированный человек в том, что касается вклада в атомный проект его отца, и с его свидетельствами нельзя не считаться…

…Работы над проектом продвигались, хотя и не особенно торопливо – но в условиях войны страна не могла позволить себе такие громадные расходы, как непосредственно создание атомной бомбы. Союзники в этом направлении ушли далеко вперед. 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо был произведен первый взрыв атомной бомбы.

24 июля, во время работы Потсдамской конференции, президент США сообщил Сталину, что у них есть новое оружие, невероятное по разрушительной силе. Оба – и Черчилль, и Трумэн – были удивлены, что Сталин никак не отреагировал на это известие, и решили: советский руководитель просто не понял, о чем речь. «Совершенно очевидно, что в его тяжелых трудах и заботах атомной бомбе не было места», – писал впоследствии Черчилль.

Какой реакции он ожидал, Черчилль тоже пишет: «Ничто не помешало бы ему сказать: “Благодарю вас за то, что вы сообщили мне о своей новой бомбе. Я, конечно, не обладаю специальными техническими знаниями. Могу ли я направить своего эксперта в области ядерной науки для встречи с вашим экспертом завтра утром?”».

На самом деле Сталин не отреагировал на сообщение американского президента совсем по другой причине: он уже обо всем знал . У Берии имелись не только сообщения об испытаниях – Меркулов, нарком госбезопасности, знал о них еще за две недели до срока, – но и первые полученные американцами результаты. В общении экспертов, естественно, тоже не было нужды: если б союзникам было известно, сколько информации получил СССР об этом их проекте!