Николай Костомаров - Повесть об освобождении Москвы от поляков в 1612 году и избрание царя Михаила.

Но против Польши стояло уже твердою стеною Московское государст­во. Освободившись от татарской не­воли, оно быстро вырастало, укрепля­лось и расширялось. Присоединен был к Москве Великий Новгород со всею полуночною страною до Ледовитого мо­ря и до Уральских гор, потом - Псков со своею областью: земли русские, но до того времени много веков сами собою управляемые. Успела Москва от­бить у Литвы русские земли - Северщину и Смоленщину; завоеваны были при царе Иване Васильевиче царства Казан­ское и Астраханское, со всем поволж­ским низовьем. Стала Москва голосно заявлять, что хочет присоединить к своему государству Киевщину, Во­лынь, Подоль, Белую Русь — все земли, исстари русские, находившиеся во влас­ти польско-литовской державы. Поль­ша увидала, что приходится ей старать­ся скорее покорить и присоединить к себе Московское государство, как ей уже удалось сделать это с Литовским, а иначе если Москва еще более усилится, то заберет себе все русские области у Польши, да в борьбе с нею, отнявши Русь и Литву, самую Польшу (без Руси и Литвы несильную) завоюет. Польша стала приискивать средства, как бы овладеть Москвою и ее огромным царст­вом. Сначала поляки думали дойти до этого таким путем, какой им посчастливился с Литвою: приходилось им, по их обычаю, выбирать себе королей; они пытались не один раз выбрать на свой прес­тол московского государя; потом бы они устроили вечное соединение двух государств. Это не удавалось. В начале XVII века случилось в Московском государстве такое событие, что полякам было на руку. Царствующий в Москве род прекратился. Последний из этого рода государь Федор Иванович, человек слабый и бездетный, еще при жизни сво­ей отдал вcе правление своему шурину Борису Годунову. Этот последний мог надеяться, что по смерти царя Федора Ивановича выберут его, Бориса, на прес­тол. Но у Федора Ивановича был малолетний брат Димитрий Иванович. Он жил в Угличе. Он был помехою надеждам Бо­риса. Вдруг он умер скоропостижно на­сильственною смертью. Народ в Угличе перебил людей, на которых падало подоз­рение, что они извели московского ца­ревича. Борис послал произвести след­ствие. На этом следствии вывели, что царевич сам себя заколол ножом в при­падке падучей болезни, но в народе ос­талось подозрение, что Борис приказал тайно убить царевича Димитрия. Много лет спустя после того царь Федор Ива­нович умер. У Бориса было много доб­рожелателей, которых он, бывши при Федоре Ивановиче правителем, располо­жил к себе разными благодеяниями. Были у него и враги, но они не смели тогда поднять голоса. Бориса выбрали на престол. Тогда стал носиться слух, что царевич Димитрий жив, что его успели спасти от убийц, подменивши другим мальчиком, которого и убили, а царевич где-то проживает в неизвест­ности. Слух этот мог произойти сам со­бою. На нашей памяти случалось, что умрет скоропостижно какое-нибудь высокое лицо, в народе начнутся нелепые слухи, но как большого внимания не обращают, то народ поболтает, побол­тает да и перестанет. Так было бы и при царе Борисе Годунове, если б этот царь не испугался слуха о Димитрии; а то он вообразил, что ему устраивают втайне что-то дурное; быть может, он и впрямь подозревал, не жив ли Димитрий и не хочет ли отнять у него престол; а может быть, он боялся, что враги его подучают кого-нибудь назваться Димитрием. Так ли он думал или иначе, только он начал доискиваться тайных врагов, приказал хватать людей, отдавать на муки в пыт­ку, резать языки, кидать в тюрьмы, ссылать в пустыни. Таким образом мно­го знатных родов потерпело безвин­но, и в том числе семья Романовых, любимая народом. Тяжело стало жить людям: соберутся ли в гости или на ули­це сойдутся между собою - сейчас по­дозрение, лихие люди доносят; огово­ренных пытают и мучат ни за что ни про что. Народ, прежде любивший Бориса, стал его ненавидеть за жестокости. Тут, на беду Борису и Русской Земле, насту­пил ужасный голод, и народ начал ду­мать, что Борисово царство не благословляется Богом; что он царь не закон­ный, а хищник, и через него на всю Русь посылается такая кара. Димитрия меж тем Борис все искал, да не находил; а слух об нем расходился все больше и больше, и узнали об этом в Польше. Был в Польше пан воевода сандомирский Юрий Мнишек, человек хитрый, лукавый; был он в родстве и свойстве с очень знатным и богатым родом кня­зей Вишневецких. Они объявили коро­лю своему Сигизмунду III, что явился царевич Димитрий. Кто был этот бродя­га, до сих пор не решено, хотя в Мос­ковском государстве и укоренилось, что он был беглый монах Чудова мо­настыря Григорий Отрепьев. Король принял его как царевича, хотя он ника­кого верного свидетельства не пред­ставил. Зато он обещал, что станет вво­дить в Московском государстве римс­ко-католическую веру и устроит на будущие времена соединение Москов­ского государства с Польшей. Много па­нов не поверили ему: король не мог довести дела до того, чтоб Польша це­лым государством повела его на прес­тол, но дозволил панам кому-либо оказать пособие названному царевичу; а как Вишневецкие были очень сильны, то составили войско из разных сор­ванцов, пристали туда запорожские ка­заки, охотники воевать с кем угодно; и с такою шайкой названный Димит­рий вступил в Московское государ­ство. Ему бы, однако, никогда не уда­лось, если б сами русские не помогли ему. Русские поверили, что к ним идет настоящий Димитрий, думали, что Бог, из милости к Русской стране, чудесно

сохранил ее законного государя. Много стало приставать к нему сразу. Жива бы­ла мать настоящего Димитрия. Если б ее поставили перед народом и она бы ска­зала всем, что сын ее подлинно убит и тот, который идет на Москву, ей не сын, то народ бы, конечно, не поверил обма­ну, стал бы грудью за царя Бориса. Но Борис не смел этого сделать; он держал мать в заточении в дальнем монастыре и боялся, что если ее поставить перед на­родом, так она нарочно из мести за смерть своего сына и за свое горе ска­жет народу такое, что пойдет не к добру Борису и его роду. Борис умер скоро­постижно 13 апреля 1605 года. Сын его Феодор нарекся царем. Но тут все войс­ко, которое воевало против названного Димитрия, под городом Кромами пере­далось ему. Московские люди низвели Федора Борисовича с престола, а потом 10 июня 1605 г., как говорят, по тайному приказанию названного Димитрия, умер­твили вместе с его матерью. Названный Димитрий сел на престол. Мать настоя­щего Димитрия признала его сыном пред всем народом, из мести к Годунову за убиение ее сына. Названный Димитрий должен был исполнить слово, которое дал в Польше пану Юрию Мнишку, и же­ниться на дочери его, Марине. По этому поводу Мнишек с дочерью и с роднёю в мае 1606 г. приехал в Москву, а с ним прибыло туда тысячи две с лишком поляков. Здесь, во время свадебных праздников, поляки стали вести себя нагло, оскорблять народ, не оказывали должного уважения к вере и русским обычаям. Народ негодовал. Пользуясь этим, бояре составили заговор, заманили в него кое-каких служилых и торговых людей и 17 мая 1606 года возбудили народ бить поляков, разгостившихся в Москве, сами напали на дворец и убили самозванца, называвшего себя Димитрием. Выбрали царем князя Ва­силия Ивановича Шуйского, уверившись, что прежний убитый названный Димит­рий был не настоящий Димитрий, а Гришка Отрепьев, дьякон-расстрига, и притом затевал ввести в Московском государ­стве латинскую веру. Но народ был недоволен тем, что Василий сел на прес­тол неправильно: не вся земля через своих выборных людей избрала его на царство, а прокричали его царем и посадили на престол благоприятели его и нахлебники в Москве. Начались сму­ты, бунты. Появились бродяги, назы­вавшие себя царскими именами, и вол­новали народ. В Польше, в доме Мнишка (а сам Мнишек сидел тогда в плену в Ярославле ) , стали опять творить Димитрия, распространили слух, что тот, который недавно царствовал в Москве этим именем, не убит, а спасся от смер­ти. Вслед за тем в Северщине (нынеш­няя Черниговская, Орловская и Кур­ская губернии) появился новый вор, назвавший себя Димитрием. Около него столпились поляки, казаки и разные русские бродяги. Стали сдаваться ему города. Он дошел до Москвы и стоял станом в подмосковном селе Тушине целых полтора года, держал столицу в осаде, а взять ее не мог. Другое его полчище стояло под Сергеевым монас­тырем св. Троицы и также не могло взять монастыря. Тем временем Мос­ковское государство пришло в ужас­нейший беспорядок. Одни стояли за Димитрия, другие за Василия. Жена первого бродяги, Марина Мнишек, приз­нала нового Димитрия за одно лицо с прежним своим мужем, и это много расположило к нему народ. "Стало быть, - говорили, - он и впрямь тот, кто царствовал и кому мы присягали". Были такие, которые не верили, чтоб: он был Димитрий, а стояли за него оттого, что не любили царя Василия;