Автор неизвестен - Проект Россия. Выбор пути

Искусство есть застывшая энергия. От ремесла она отличается способностью воздействовать на сознание, изменять его. Изменять — значит вносить что-то новое. Если творение художника не воздействует на душу и психику, или, выражаясь научным языком, на подсознание, если не меняет его, это уже не искусство.

Энергия, материализованная в произведении, всегда зависит от источника, из которого она излилась. Например, если бы животные могли творить, зайцы творили бы заячье искусство, волки — волчье. Соответственно искусство, созданное зайцами, воздействовало бы исключительно заячьим образом, а волчье искусство — волчьим.

Есть прямая зависимость между источником энергии и созданным произведением. Заяц никогда не создаст волчьего произведения. Если даже попробует, это будет халтура. Потому что у зайца к волчьей теме «душа не лежит». Это утверждение очень согласуется со словами из Евангелия о том, что не может из одного источника одновременно течь сладкая и горькая вода. «Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода?» (Иак. 3,11).

Искусство воздействует на сознание. Это можно делать по-разному, но безусловно одно — воздействие означает изменение. Искусство — это сила, меняющая сознание в хорошую или плохую сторону. Нельзя определять ценность искусства силой воздействия. Ценность определяется именно степенью хорошего воздействия.

Вооружившись таким эталоном, мы вынуждены признать: стишок, слабо меняющий человека в хорошую сторону, более ценен, чем сильное произведение, мощно и стремительно меняющее человека в худшую сторону. Для человека маленькая витаминка, принесшая мизерную пользу, полезнее огромной порции яда. Вряд ли кто скажет, что сильно действующий яд лучше слабо действующего эликсира. Если найдется тот, кто утверждает обратное, пусть действует сообразно сказанному. Это быстро очистит общество от странного типа.

Искусство бывает вредно воздействующее и полезно воздействующее. Вряд ли кто с этим поспорит. Значит, нельзя считать хорошим все, что попадает под определение «искусство». Доводя эту мысль до логического конца, мы приходим к необходимости поощрять хорошее воздействие и не допускать плохое. Иными словами, мы приходим к мысли о необходимости контролировать доступ широких слоев населения к тому или иному виду искусства, как к сильнодействующим препаратам. Опасное искусство будет возникать, как возникают опасные вирусы, но в здоровом организме есть специальный механизм их уничтожения. А отдельные экземпляры вируса сохраняют исключительно в исследовательских целях в специальных хранилищах.

Существуют надзорные инстанции, следящие, чтобы магазины не распространяли вредно действующие на организм человека продукты. Должны существовать инстанции, следящие, чтобы не распространялись вредно действующие на сознание и душу человека произведения искусства.

Творец — это элита или потенциальная элита. Чем больше будет произведений искусства, несущих традиционные ценности и позитивный настрой, тем сильнее станет благотворный эффект. И тем острее творец будет чувствовать ответственность перед людьми за плод своего творческого труда. Но пока таких творцов — капля в океане бездарностей.

Чтобы оценить возможное последствие от своего произведения искусства, нужно понимать мир и народ во всей полноте. Иначе говоря, обладать масштабом мышления, свойственным элите. Это присуще далеко не всем. Если человек хорошо играет в шахматы, только кажется, что он так же хорошо понимает в остальных сферах, например, в политике. Но при том у всякого шахматиста образ умного человека, что позволяет манипулировать и им самим, и обществом. Так манипулировали физиком А. Сахаровым, понуждая его высказываться о проблемах, лежащих за рамками его миропонимания. Такой же трюк сегодня проделывают с шахматистами. И ничто не помешает сделать то же самое с творческими людьми. Сами они никогда не поднимутся на уровень, позволяющий выносить суждение о своих произведениях. Поэтому высшим показателем для большинства останется реакция толпы, но никак не производимый их творением эффект. Поэтому приходим к режущим ухо выводам.

Мы пришли к выводу о необходимости цензуры. Стоит заметить, она была, есть и будет. Вопрос, чем она руководствуется. Сегодня цензура абсурдна, потому что ее единственный критерий — сила воздействия на сознание. Сильнодействующее пропускается, слабодействующее запрещается. Чтобы ярче понять абсурдность такого подхода, представьте аптеку, которая выбирает, чем торговать, исходя не из хорошего воздействия, а из сильного. При таких ориентирах она будет торговать больше наркотиками, чем лекарствами.

Причина такой странной цензуры — коммерческий ориентир. Человек готов платить за сильные эмоции, не задумываясь о последствиях. По правде говоря, это и не его забота. Это забота государства, но пока оно во власти капитала, недееспособность неизбежна.

Показатель здоровья государства — тип цензуры. В больном государстве устанавливается экономическая цензура, в здоровом — идеологическая.

А как установить вредность или полезность того или иного воздействия? Мнений может быть сколько угодно, но как распознать истинное? Или все проверять опытным путем? Сомнительный способ. Скорее всего, можно сопоставить уже имеющиеся результаты воздействия того или иного типа произведения и на этом выработать первичный эталон, определяющий судьбу всякого стиля и направления в искусстве.

Следует такая цепь рассуждений: всякая энергия содержит в себе природу породившего ее источника. Например, из коровы никогда не польется спирт, но всегда молоко, как из лимона лимонный сок, из яблока — яблочный и т. д. То же самое можно сказать о людях: каждый изливает свойственную ему энергию. Злой гений и добрый гений в обоих случаях гении. Каждый художник выделяет и материализует только энергию, составляющую его сущность.

Получается, есть носители вирусной энергии и носители полезной энергии. В обоих случаях это их сущность. Хотят они того или нет, их произведения, в силу своего происхождения, воздействуют на человека соответствующим образом. Не может маковое молочко воздействовать на человека так же, как коровье.

Лесбиянка или педофил, испытывая желание творить, помимо воли, начинают генерировать свою сущность или сущность той силы, от которой зависимы. Поэтесса Сапфо своими произведениями меняла сознание своих читательниц в точном соответствии своему пороку. Набоков своей Лолитой придал педофилии романтический оттенок, непроизвольно изменяя взгляд читателя на педофилию. Мы не говорим, что эти творцы сознательно хотели таких изменений. Скорее всего, они вообще об этом не думали, как не думает большинство художников. Они просто творили, изливая то, что было в их больной душе, которую не образовывали.