Ярослав Питерский - Отара

– Ты что дед такой злой? А? Тебя освободили, а ты! Прогнали немцев! Радоваться должен!

– Чему радоваться-то? А? Чему? Какая на хрен разница кто теперь стоять в хатах будет?! Немцы… иль вот… вы! Какая разница кто объедать нас будет?! Последнее забирать? А?

– Ты что такое дед говоришь-то? – обомлел Мамонтов.

Такие речи были чреваты. О таких разговорах нужно было немедленно докладывать «особисту»! А тут! Дед! Не боится! Сумасшедший старик!

– А что такое говорю! – шипел хуторянин. – Ты думаешь, при немцах нам плохо было? А? Может немцы и супостаты, враги как говорится, а они вон пока тут полтора года правили, церковь разрешили открыть, мы с бабкой хоть за двадцать лет первый раз помолится спокойно могли! Землю раздавали! Кто хочет пахал! Да и вон у нас унтер офицеришка ихний стоял на постое, так бабка ему стирала портки, а он за это крупу давал, сахар. Вина перед новым годом даже давал! Вот так сынок! А что теперь, придут опять председатели, комиссары, да парторги всякие! Опять все подчистую выгребут! Так, что сынок нам некоторым хуторянам и разницы-то сильно нет кто теперь у власти, фашисты, али коммунисты!

– Ты что дед?! – испуганно, шепотом, вновь спросил Леша. – Тебя ж за это вон в канаву сведут и пристрелят! Ты это! Ты молчи! – солдат судорожно прятал за пазухой бутылку со спиртом!

– Э-э-э! Сынок! Мне-то уже и бояться стыдно, да и смысла нет! У нас и так уж с бабкой теперь никого и ничего не осталось! Два сына вон, погибли еще в сорок первом, а дочь, где она теперь? Она уехала еще до войны в Харьков. Так и теперь ни слуху, ни духу! Может ее и в живых-то нет?!

Мамонтов быстро собрал с земли паленья. Тяжело дыша, он осмотрелся по сторонам и тихо сказал:

– Ты дед! Давай это! Брось упаднические настроения-то! Все нормально будет! Все путем! Кончится война, заживете еще с бабкой!

Но старик ничего ему не ответил, лишь махнул рукой. Постояв, смахнул слезу из уголка глаз и зачем-то перекрестил Алексея, повернувшись, грустно побрел в хату. Мамонтов смотрел ему в след. Ему, почему-то стало жаль этого человека. Хоть и говорил он не правильные вещи, но какая-то искорка сострадания обожгла сердце парня. Алексей вздохнул и решил об этом разговоре никому не говорить.

В свинарнике его встретили как спасителя. Почти околевшие сослуживцы выхватили из рук дрова и одобрительно усадили на солому в углу. Сержант кидал на Алексея многозначительные взгляды, но спросить о горилке не решался.

В помещение стоял мрачный смрад свиных испражнений, но никто на этот страшный запах не обращал внимания. Все с надеждой следили, как рядовой Голиков усердно разжигал костер. Когда дрова зализали первые языки костра, Мамонтов незаметно вытащил из-за пазухи бутылку и протянул ее Хижняку:

– Вот вам подарок!

– Ай, молодец! Ай, молодец! – обрадовался сержант. – Ну, хлопцы, давайте свои кружки! По капельки нальем! Уж если на голодный желудок спать, так хоть согреться перед сном!

Зазвякали оловянные кружки. Солдаты ободрились. Кто-то достал из вещмешков махорку, кто-то нашел кусок черствого почти засохшего хлеба. По свинарнику разлетелся запах сырых горящих дров, табака и еще чего-то, этот аромат на некоторое время перебил вонь свиных фекалий.

После того как все выпили, стало как-то спокойно и хорошо. Все как по команде замолчали, улеглись друг к дружке бочком. Костер сделал свое дело. В свинарнике заметно потеплело и хотя немного резало глаза от дыма, довольные и уставшие солдаты задремали. Сержант Хижняк умудрился уснуть первым. Он громко захрапел. Его подчиненные выслушивали эти рулады и улыбались, не все так плохо на войне, когда тепло и есть выпить.

Вот бы еще кусочек хлеба, ну да ладно!

Но Алесей Мамонтов не спал. Он все вспоминал слова этого старика. Он все вспоминал глаза этого человека. Как же так? Он, советский человек, колхозник и так тепло отзывается о немцах? Об этих зверях! Об этих страшных людях, которые хотели поработить всех? Нет, почему это произошло с этим стариком? Почему? Что толкнуло его?

За шоколад и пачку крупы продать Родину? Продать свое достоинство? А может, он, помогал этим немцам? Может он предатель? Может пойти к «особисту» и рассказать!

Пусть пристрелят деда! Нет! Этот старик не мог быть предателем, Алексей помнил его глаза.

Помнил и не верил, что этот дед мог стать предателем!

Вдруг где-то на улице послышались шаги. Медленное равномерное чваканье по раскисшему снегу. Человек приближался к свинарнику. Алексей потянулся за своим ППШ. А может это какой диверсант? Может это заблудившийся немец, откроет дверь и перережет их всех тут спящих?

Петли зловеще заскрипели. В темноте, в проеме, показалась чья-то голова. Человек просил тихо и опасливо:

– Эй! Автоматчики? Вы автоматчики?

– Ну, мы! – облегченно вздохнул Алексей.

– Ну, кто там у вас старший?

– Сержант Хижняк!

– Ну, давай его к майору! Быстро!

– К какому майору? – переспросил Алексей шепотом.

– К майору Петрову, зам полка по тылу!

– А ты-то сам кто будешь?

– Я сержант Смирнов, из хозвзвода! Давай быстрей буди своего командира! Майор ждет! А он ждать долго не любит! Суров!

– Ладно, сейчас!

Голова исчезла. Послышалось чавканье. Незнакомец удалялся от свинарника в обратном направлении.

Мамонтов тяжело вздохнул и привстав, потянул за ремень свой ППШ. Взяв за приклад автомат, он толкнул стволом лежавшего в углу Хижняка.

Вставать было лень.

Сержант вздрогнул и подскочил:

– А! Що? Кто? – заорал он спросонья.

– Товарищ сержант, вас к майору Петрову вызывают, – зашептал Мамонтов, стараясь не разбудить товарищей.

– Мать твою душу в рот! Какой еще майор? Мать и всех его родичей туды… – матерился заспанный Хижняк, застегивая ремень.

Он медленно поднялся и отряхнув с себя солому, надел шапку. Покосившись на тлеющий костер, недовольно буркнул:

– Майор-то в тепле там, на печке, а мы как скоты в свинарнике и вот не спиться этому майору!

Хижняк недовольный и заспанный медленно побрел в хату.

Где-то вдалеке залаяли собаки. Сержант удивился, псы пережили оккупацию?! Надо же! Не пристрелили их и не съели в голодное время?

Подергав за ручку, дверь открыть не смог. Заспанный голос спросил изнутри:

– Чего надо! Кто такой?

– Сержант Хижняк меня к Петрову майору вызвали?

– Ну и пошел на х… – зло ответили из-за двери. – Иди к своему Петрову, он в хате другой, что напротив стоит! Ходят тут спать не дают!

Хижняк хотел было обматерить в ответ человека в хате, но сдержался. А вдруг это был какой ни будь командир? Взводный или ротный не дай Бог! Мало ли чего! Потом беды не оберешься, отправят в штрафбат! Нет, лучше промолчать, мало ли чего, хотя ротный спать у двери не будет и все же!