Василий Вишняков - Конструкторы

После ручья, видимо, и началась испытательная трасса — танки углубились в лес и пошли по таким ухаба и колдобинам, которые раньше Сурину просто не доводилось видеть. Они следовали друг за другом без промежутков. Машина спускалась вниз, взбиралась на гребень и снова скатывалась в яму. Сквозь рёв двигателей Сурин, содрогаясь, слышал глухие удары балансиров в ограничители. Эти удары молотом отдавались в голове. Чтобы ненароком не прикусить язык, приходилось крепко сжимать челюсти. Заметив его состояние, Кузьма крикнул:

— Держитесь крепче, товарищ майор. Скоро трасса начнётся!

«Так она ещё не начиналась!»

И действительно, вскоре после какого-то развороченного оврага дорога стала ещё хуже. Ухабы и колдобины остались, но к ним прибавились искусственные сооружения: стенка из поваленных деревьев, возвышение, укреплённое камнями, с которого танк сползал, ударяясь носом. Прямо на пути машин торчали пни, скрежетавшие по днищу, то и дело попадались глубокие овраги, преодолеваемые натужно, из последних сил. Но вот впереди посветлело, деревья как бы расступились, и Сурин с радостью увидел низкие кирпичные строения парка. Значит, по этим лесным буеракам они сделали кольцо.

— Сколько километров? — спросил Сурин.

— Пять, — улыбаясь, ответил Коровников.

«Только пять! Выходит, в день надо делать не меньше двух десятков таких кругов…»

Подошёл Хмельницкий, внимательно осмотрел ходовую часть.

— Ну и трасса, — сказал ему Сурин. — Боюсь, поломаем машины.

— Безусловно поломаем, — спокойно ответил капитан. — Для того и испытываем.

— Думаю, что задача испытаний всё-таки не в этом, — осторожно заметил Сурин. — Нам надо сравнить машины. А поломанные — все они одинаковы.

— Поломаем их здесь, — капитан кивнул на трассу, — не будут ломаться в войсках. А сравнивать да выбирать — не наше дело. Мы не на толкучем рынке.

— Но выбрать всё же придётся. Из двух — одну, — напомнил Сурин.

— Это дело комиссии. Наше дело — сказать, на что каждая из них способна. Что может делать, а чего не может. И точка.

Капитан многозначительно посмотрел на Сурина и, круто повернувшись, пошёл к первому танку.

Майор молча пожал плечами. Непростой мужик этот Хмельницкий. Уверен, очевидно, что знает всё, что необходимо знать, а чего не знает — пустяки, не стоящие внимания. Убедить такого в чём-то, в чём он сам не убеждён, трудно, переубедить — невозможно. Ну что ж, вероятно, таким и должен быть настоящий бывалый испытатель.

…Ко всему привыкает человек. Примерно на десятом круге Сурин притерпелся, приспособился. Машины выдерживали, шли вперёд. Трасса уже не казалась такой ужасной. Он стал даже кое-что замечать по сторонам: могучие ели, возносившие к небу острые вершины, берёзы в золотых шапках увядающей листвы, зелёные, ещё не поблекшие полянки, удивительно светлые в золотых лучах неяркого солнца. Когда проезжали мимо одной, ахнул: на полянке щипал траву лосёнок. Рядом за кустом виднелась настороженно приподнятая рогатая голова лосихи.

— Во какие здесь звери! — восхищённо крикнул Кузьма. — Даже танков не боятся. Эх, ружьё бы…

Хмельницкий тоже, кажется, заметил лосей. Повернув голову, он смотрел в ту же сторону. Танки продолжали движение по трассе…

В маленькой комнатке на столе, еле втиснутом между кроватью и диваном, — неизбежная бутылка с зелёной наклейкой и тарелки с солёными огурцами, селёдкой и варёной колбасой. Сурин, не переносивший водку, скучновато поглядывал на угощение. Но Кузьма уже наполнял гранёные стаканы.

«Бессмертный Иван Андреевич, бессмертна твоя «Демьянова уха». Ибо кому только не довелось на гостеприимной Руси побывать в положении бедного Фоки», — с грустью подумал Сурин.

…Назвать сыновей Кузьмы Коровникова Альбертом и Эдуардом — это, конечно, Люськина работа. Звучит — Алик, Эдик! Не какой-то там Кузя или Ваня… В документах похуже — Альберт Коровников, Эдуард Кузьмич Коровников. Гм!

Но ребята у Кузьмы хорошие — оба крепкие, серьёзные, оба конопатые и белобрысые, оба с оттопыренными ушами — прелесть. Глаз не сводят с майорских петлиц и ордена Красного Знамени на груди гостя (у отца — Красная Звезда).

Люся, раскрасневшаяся и даже, кажется, похорошевшая, сияет гордостью за своих принцев. А Кузьма, как и ожидал Сурин, выпив, заговорил о том, о чём говорить было не время и не к месту.

— Не понятно, товарищ майор, кому нужды эти испытания? — решительно заявил Кузьма. — Чего сравнивать? Каждому и так ясно, что Т-32 — это… это орёл! А-20 — курица… И чего тут выбирать? Может, вы объясните, в чём тут дело, потому что болтают разное…

— Всё не так просто, Кузьма, но сейчас не хотелось бы об этом говорить.

— Может, очень дорого стоит этот Т-32 или производство невозможно?

— О чём ты говоришь, Кузьма? Когда речь идёт об обороне страны, ничего невозможного нет и быть не может. Вопрос лишь в том, к какому сроку и сколько. Просто не нашего ума это дело. Понял?

Широкое лицо Коровникова побагровело, он стукнул по столу кулаком.

— Нет, не понял, товарищ майор. Ни Дмитрия Павловича, ни вас не понимаю. Хвататься надо за эту машину обеими руками. Это же танк, каких у нас сроду не было, да и ни у кого в мире нет. Мы обгоним и Европу, и Америку, как пить дать… Если б такой танк был у нас в Испании, представляете? От Франко мокрого места не осталось бы. Мы его, подлеца, в гроб загнали бы и гвозди заколотили!

…Вот так всегда. Просто беда! Горазд русский человек порассуждать о том, что вне его компетенции. Особенно после рюмки водки… Неужели не ясно, что все эти разглагольствования — пустое колебание воздуха?

— Ты лучше, Кузьма, скажи, когда думаешь сдавать экзамены на воентехника? Время не ждёт.

— Никакого желания нет, товарищ майор.

— О желаниях в уставе ничего не говорится. Только об обязанностях, и о долге. По опыту работы да и по знаниям ты давно техник. Сдашь экстерном, получишь звание. Если трусишь, дрожат поджилки, могу позвонить начальнику училища.

— Трусостью не страдаю, товарищ майор. Но мне и в старшинах неплохо. Всегда при машинах. По душе мне это. А техник — шишка на ровном месте.

— О будущем надо думать. Подрастут твои принцы и пристыдят: «Что же ты, отец, дальше старшины не пошёл!»

— Не всем же быть большими начальниками. А пацанам скажу: «Попробуйте сами, может, у вас лучше получится».

«Вот и обиделся Кузьма Коровников, а зря, — размышлял майор Сурин, возвращаясь в свою лесную гостиницу. — Даже младший воентехник — уже средний комсостав. А главное — открыта если не дорога, то тропинка вперёд и выше. Есть резон шевелить мозгами. Это лучше, чем ломать голову над чужими проблемами.

…Но что-то Кузьма сказал интересное. Ах да — о курице и орле! Неплохое сравнение. Не сочинить ли ему на эту тему басню в духе мудрейшего Ивана Андреевича Крылова? Начать можно примерно так: