Александр Дюма - Сальватор

- Увы, да, сударь, именно с этого все и началось.

- Началось! Что же произошло потом?

- Господин де Вальженез бежал через туалетную комнату.

- Ну, теперь понятно, почему я встретил господина де Вальженеза, ведь ваша туалетная выходит на мою лестницу.

Однако позвольте вам заметить, что в доме, должно быть, есть шпион. Во-первых, потому, что он вошел без вашего позволения, во-вторых, так как вышел без моего. Иными словами, когда моя свеча погасла, он исчез, и я не успел его схватить. Этот пройдоха знает дом лучше меня.

- Его провела сюда моя камеристка Натали.

- А откуда у вас это создание, дорогая?

- Мне порекомендовала ее мадемуазель Сюзанна де Вальженез.

- Эта тоже плохо кончит, - нахмурившись, пробормотал банкир. - Боюсь или, вернее, надеюсь, что так и будет. Однако чем, по-вашему, закончится это происшествие? Господин Жан Робер непременно будет драться с господином де Вальженезом на дуэли!

- О нет, сударь, - вскрикнула г-жа де Маранд.

- Как - нет? - с сомнением произнес г-н де Маранд. - Вы же сами сказали, что он вызвал негодяя на дуэль, а теперь уверяете, что они не будут драться!

- Нет! Господин Жан Робер обещал, что не будет с ним драться. Он мне поклялся.

- Это невозможно, дорогая Лидия.

- Повторяю: он мне поклялся.

- А я повторяю, что это невозможно.

- Сударь! Он дал мне слово, а вы сами мне сто раз говорили, что господин Жан Робер - честный человек, - продолжала настаивать г-жа де Маранд.

- Я готов повторять вам это до тех пор, пока не смогу убедиться в обратном. Но есть клятвы, которым честный человек изменяет именно потому, что он честный человек. А обещание не драться в сложившихся обстоятельствах - как раз такого рода.

- Как, сударь? Неужели вы полагаете?.

- Я думаю, что Жан Робер будет драться. Не только думаю - я в этом совершенно уверен.

Госпожа де Маранд непроизвольно уронила голову на грудь Она чувствовала себя глубоко несчастной.

"Бедняжка! - подумал г-н де Маранд. - Она боится, что любимый мужчина погибнет!"

- Дорогая! - молвил он, взяв жену за руку - Извольте выслушать меня спокойно, то есть без смущения, без волнения, без страха. Я пришел вас успокоить.

- Слушаю вас, - вздохнула г-жа де Маранд.

- Что бы вы подумали о господине Жане Робере - прошу заметить, что я говорю с вами как отец или священник и прошу вас спросить свое сердце, если бы он не защитил вас от человека, глубоко вас оскорбившего и способного повторить оскорбление? Что вы подумаете о его гордости, чести, отваге, даже любви, если он не станет драться просто потому, что вы его об этом попросили, с человеком, нанесшим вам подобную обиду?

- Не спрашивайте, сударь! - воскликнула несчастная женщина. - У меня путаются мысли, а когда я пытаюсь рассудить все по совести, понимаю ничуть не больше.

- В третий раз вам повторяю, Лидия, что я пришел вас успокоить. Давайте вместе предположим, что господин Жан Робер будет драться, что, откровенно говоря, явилось бы необходимым доказательством его любви к вам, хотя я со своей стороны клянусь, что он драться не будет - Вы клянетесь? - вскричала г-жа де Маранд, пристально глядя на мужа.

- Да, я, - подтвердил банкир, - а моим клятвам вы можете доверять, Лидия. Ведь, к несчастью, - грустно прибавил он, - мои клятвы - не любовные Госпожа де Маранд просияла от счастья, но банкир словно не замечал ее радости.

Он продолжал:

- Как будет встречена в свете, позвольте вас спросить, новость о дуэли между господином Жаном Робером и господином де Вальженезом? Чему ее припишут? Начнут выдвигать самые нелепые предположения, пока не всплывет правда. Ведь между поэтом и фатом никакого другого соперничества быть не может. Я окажусь по воле обстоятельств втянут в эту историю.

А ведь ни мне, ни вам этого не хочется, верно? Я убежден, что и господин Жан Робер к этому не стремится. Так что не беспокойтесь, дорогая, и положитесь на меня. Простите, что я невольно причинил вам беспокойство в поздний час.

- Что же будет?.. - отважилась спросить г-жа де Маранд. На ее лице отразился ужас: она начала смутно догадываться, что именно ее муж займет во всем этом деле место любовника.

- Ничего необычного не произойдет, дорогая Лидия, - продолжал банкир, я берусь все уладить наилучшим образом.

- Сударь! Сударь! - вскричала г-жа де Маранд, привскочив на постели, так что ее белая шея и округлые плечи предстали взору банкира, словно бесценное сокровище. - Сударь! Вы будете из-за меня драться?

Господин де Маранд задрожал от восхищения.

- Дорогая моя! - молвил он. - Клянусь, что сделаю все возможное, дабы вы как можно дольше были уверены в моей почтительнейшей нежности.

Он встал и в третий раз поцеловал жене руку:

- Усните с миром!

Госпожа де Маранд схватила его за обе руки и проникновенно проговорила:

- Ах, сударь, сударь! Отчего же вы меня не полюбили!

- Тсс! - приложил г-н де Маранд палец к губам. - Не будем говорить о веревке в доме повешенного.

Забрав свечу и портфель, г-н де Маранд удалился так же тихо, как и вошел.

VIII

Глава, в которой г-н де Маранд чрезвычайно последователен

Господин фон Гумбольдт, великий философ и геолог, сказал где-то по поводу впечатлений от землетрясений:

"Это впечатление объясняется не тем, что впечатления от катастроф, история которых сохранилась в памяти, представляются нашему воображению в большом количестве. Нас захватывает то, что мы вдруг теряем врожденную веру в устойчивость Земли. С самого нашего детства мы привыкли к контрасту между подвижностью Океана и неподвижностью Земли.

Все свидетельства наших чувств укрепили нас в этой уверенности; но стоит Земле дрогнуть, и этой минуты довольно, чтобы разрушить опыт всей нашей жизни. Неожиданно открывается неведомая мощь; покой в природе - не более чем иллюзия, и мы вдруг чувствуем, что оказались безжалостно отброшены в хаос разрушительной силы".

У этого физического впечатления имеется эквивалент во впечатлении морального свойства, которое приобретается через несколько лет супружеской жизни, когда, после того как мужчина обожал свою жену и полностью ей доверял, он внезапно видит, что у него под ногами разверзлась бездна сомнения.

И впрямь, знаете ли вы положение более тяжелое и плачевное, чем то, в котором оказывается мужчина, крепко привязавшийся к женщине, проживший с ней бок о бок годы в полной безмятежности и вдруг чувствующий, что его вере и спокойствию нанесен удар. Сомнение, берущее начало в женщине, которую он любит, распространяется на все мироздание. Он сомневается в себе, в других, в божественном свете. Наконец, он становится похож на того, о ком говорит г-н фон Гумбодьдт и кто прожил тридцать лет в полной уверенности, что у него под ногами твердая почва, но неожиданно чувствует, что она дрожит и уходит у него из-под ног.