Александр Дюма - Сальватор

Не беспокоясь более о судьбе попутчика, г-н де Борни откланялся и приказал кучеру следовать в Фер-Шампенуаз, как и предвидел Жибасье.

Наш мадьяр сторговался со станционным смотрителем и пустился в путь, наказав форейтору ехать той же дорогой, что и предыдущий путешественник.

Он обещал в награду форейтору пять франков, когда они нагонят карету.

Тот пустил лошадей во весь опор, но Жибасье прибыл на следующую станцию, так никого и не встретив на дороге.

Жибасье расспросил станционного смотрителя и кучера: никто не приезжал со вчерашнего дня.

Стало ясно: Сарранти почуял неладное; во всеуслышанье он приказал кучеру ехать через Фер-Шампенуаз, а на самом деле выбрал Шалонскую дорогу.

Жибасье остался позади.

Нельзя было терять ни минуты, чтобы прибыть в Мо раньше Сарранти.

Жибасье бросил кабриолет, вынул из чемодана синий с золотом костюм правительственного курьера, надел лосины, мягкие сапоги, забросил за плечо мешок для депеш, сорвал фальшивые бороду и усы и приказал подать почтовую лошадь.

В мгновение ока лошадь была оседлана, и вот уже Жибасье мчался по Сезаннской дороге. Он рассчитывал добраться в Мо через Ферте-Гоше и Куломье.

Он оставил позади, не останавливаясь, тридцать лье.

Через Мо не проезжал ни один экипаж, похожий на тот, что описал Жибасье.

Жибасье приказал подать ужин в кухне, стал есть, пить и ждать.

Оседланная лошадь стояла наготове.

Так прошел час, и вот прибыла ожидавшаяся с таким нетерпением карета.

Стояла глубокая ночь.

Господин Сарранти приказал подать бульону прямо в карету и велел ехать в Париж через Кле: этого только и нужно было Жибасье.

Он вышел через черный ход, вскочил на коня и, обогнув улочку, выехал на парижскую дорогу.

Через десять минут он увидел позади огни - два фонаря на почтовой карете г-на Сарранти.

Все случилось так, как он хотел: он видел, оставаясь незамеченным. Теперь надо было подумать о том, чтобы его не слышали.

Он свернул на обочину и скакал, по-прежнему опережая карету на километр.

Прибыли в Бонди.

Там, словно по мановению руки, министерский курьер обратился в форейтора, и тот кучер, что должен был отправляться в дорогу, за пять франков с радостью уступил ему свою очередь.

Подъехал г-н Сарранти.

До Парижа оставалось рукой подать: можно было не выходить из кареты; он выглянул из окна и спросил свежих лошадей.

- А вот они, хозяин, да какие! - подал голос Жибасье.

В самом деле, пара отличных белых першеронов уже была наготове; лошади ржали и били копытом.

- Да стойте вы смирно, окаянные! - закричал Жибасье, управляясь с дышлом с ловкостью заправского кучера.

Взнуздав лошадей, мнимый кучер подошел к дверце кареты с шапкой в руке и спросил:

- Куда едем, милейший?

- Площадь Сент-Андре-дез-Арк, гостиница "Великий Турок", - отвечал г-н Сарранти.

- Отлично! - отозвался Жибасье. - Считайте, что вы уже там.

- Как скоро мы будем на месте? - спросил г-н Сарранти.

- Через час с четвертью, если не будем нигде, останавливаться! пообещал Жибасье.

- Скорее в путь! Десять франков чаевых, если приедем через час.

- Как прикажете, хозяин.

Жибасье вскочил на подседельную лошадь и пустил коней в галоп.

Теперь-то он был уверен, что Сарранти у него в руках.

Подъехали к заставе. Таможенники произвели краткий досмотр, которым они удостаивают путешественников, разъезжающих на почтовых, проговорили сакраментальное слово: "Поезжайте!" - и г-н Сарранти, семью годами раньше покинувший Париж через заставу Фонтенбло, теперь вновь въезжал через Птит-Виллет.

Четверть часа спустя карета влетела во двор гостиницы "Великий Турок" на площади Сент-Андре-дез-Арк.

Оказалось, что в гостинице всего две свободные комнаты, расположенные одна против другой: номер шесть и номер одиннадцать.

Г-н Сарранти выбрал комнату номер шесть, и лакей проводил его до двери.

Когда лакей спустился во двор, его окликнул Жибасье:

- Эй, скажите-ка, дружище...

- В чем дело, кучер? - презрительно отозвался лакей.

- Кучер! Кучер! - повторил Жибасье. - Ну да, я кучер. Что дальше? Разве в этом есть что-то унизительное?

- Да нет, конечно. Просто я вас называю кучером, раз вы кучер.

- Ну и ладно!

И он, ворча под нос, направился было к лошадям.

- Так чего вам было от меня нужно? - полюбопытствовал лакей.

- Мне? Ничего.

- А вы ведь только сейчас спросили...

- Что именно?

- "Скажите-ка, дружище!"

- Да, верно... Дело-то вот в чем: господин Пуарье... Вы, разумеется, его знаете?..

- Какого Пуарье?

- Ну, господина Пуарье.

- Не знаю я никакого Пуарье.

- Господина Пуарье, фермера из наших мест... Неужто не знаете? У господина Пуарье стадо в четыреста голов! Не знаете господина Пуарье?..

- Да говорю же вам, что не знаю никакого Пуарье.

- Тем хуже! Он приедет одиннадцатичасовым дилижансом из Пла-д'Этена. Знаете дилижанс Пла-д'Этена?

- Нет.

- Вы, стало быть, не знаете ничего? Чему же вас мать с отцом обучили, ежели вы не знаете ни господина Пуарье, ни дилижанса Пла-д'Этена?.. Да-а, надобно признать, что есть на свете легкомысленные родители.

- Да при чем здесь господин Пуарье?

- Я собирался передать вам от него сто су, но раз вы его не знаете...

- Я не против познакомиться.

- Если уж вы его не знаете...

- А зачем ему давать мне сто су? Не за красивые же глаза?..

- Нет, конечно, принимая во внимание, что вы косой.

- Не важно! Так почему господин Пуарье вам поручил передать мне сто су?

- Он хотел снять номер в гостинице, потому что у него есть дельце в Сен-Жерменском предместье; он мне сказал: "Шарпильон!.." Так меня зовут Шарпильон, и это имя передается в нашей семье от отца к сыну...

- Очень приятно, господин Шарпильон, - заметил лакей.

- Он мне сказал: "Шарпильон! Передашь сто су служанке гостиницы "Великий Турок" на площади Сент-Андре-дез-Арк, пусть оставит за мной комнату". А где ваша служанка?

- Это ни к чему! Я сниму для него номер ничуть не хуже, чем она.

- Ну нет! Раз вы его не знаете...

- Это совсем не обязательно для того, чтобы снять комнату.

- Аи впрямь! Не так вы глупы, как кажетесь!

- Благодарю!

- Вот сто су. Так вы сможете его узнать, когда он приедет?

- Господин Пуарье?

- Да.

- А он себя назовет?

- Ну конечно! У него нет оснований скрывать свое имя.

- В таком случае я провожу его в одиннадцатый номер.

- Как увидите толстого весельчака, закутанного в кашне и в коричневом рединготе, смело можете сказать: "Вот господин Пуарье". А засим, спокойной ночи! Да хорошенько натопите одиннадцатый номер, ведь господин Пуарье мерзляк... Да, вот еще что. Мне кажется, он обрадуется, если в номере его будет дожидаться хороший ужин.

- Договорились! - кивнул лакей.

- Ох, как же это я мог забыть!.. - запричитал мнимый Шарпильон.