Александр Дюма - Сальватор

- Вот, прошу, - отвечал тот, доставая из кармана билет.

Шант-Лила выхватила его и стала рассматривать, пунцовая от удовольствия.

- Я буду сидеть напротив принцесс?! - воскликнула она.

- Разве ты сама не принцесса?

- Ладно, смейтесь, - надув губки, промолвила принцесса Ванврская. - А я вот была три месяца назад у Броканты, и она мне поклялась, что я дочь знатных родителей.

- Это еще не все, лапушка, она скрыла от тебя правду! Ты не просто принцесса, а королева, потому что найденыши - это короли всей земли.

- А погибшие люди - это министры! - лукаво взглянув на банкира, вставила Шант-Лила. - Итак, я наконец увижу принцесс вблизи. Честно говоря, позавчера у меня было неудобное место в театре Порт-Сен-Мартен, где давали премьеру по пьесе вашего друга Жана Робера. Никак не могу вспомнить названия...

- "Гвельфы и гибеллины", - улыбнулся г-н де Маранд.

- Да-да, "Гвельфы и гибеллины", - подхватила принцесса Ванврская. Теперь уж я запомню. Куда ты пропал к концу пьесы, любимый?

- Я зашел в ложу к госпоже де Маранд поздравить с успехом нашего друга Жана Робера.

- Или изменить мне, - перебила его Шант-Лила. - Кстати, это правда, что вы бегаете за всеми женщинами подряд?

- Так говорят! - самодовольно подтвердил г-н де Маранд и выпятил грудь. - Но если я и позволяю себе бегать за всеми женщинами, то останавливаюсь только возле одной.

- Она светская дама?

- Самая светская из всех мне известных.

- Принцесса?

- Принцесса крови.

- Я ее знаю?

- Разумеется, ведь это ты и есть, принцесса.

- А еще говорите, что вы у моих ног!

- Смотри! - сказал г-н де Маранд, опускаясь перед ШантЛила на колени.

- Правильно, - покачала та головой. - Так и оставайтесь, вы заслужили наказание.

- Это награда, принцесса. Не ты ли сама только что говорила, что за свои добродетели я попаду прямо в рай?

- Я не так выразилась, - возразила гризетка. - Добродетели бывают разные, как, впрочем, и грехи. Иными словами, добродетели иногда оказываются грехами, а грехи - добродетелями.

- Например, принцесса?

- Грех любить женщину только наполовину, а добродетель - в полную силу.

- Я и не подозревал, что ты так сильна в казуистике, прелесть моя.

- Я некоторое время относила белье к иезуитам Монружа, они-то меня и наставили... - проговорила принцесса Ванврская, опустив глаза и покраснев.

- ...на путь истинный! - подхватил банкир.

- Да, - шепотом сказала Шант-Лила. - Да, - повторила она, с трудом подавив вздох.

- Ты не могла обратиться, красавица моя, к более образованным людям? Чему же они тебя научили такому, чего ты не знала?

- Тысяче разных вещей, которые я... не запомнила, - зарделась гризетка, хотя ее не так-то легко было вогнать в краску.

- Дьявольщина! - вскричал министр, поднимаясь. - Я вас оставлю, принцесса, из опасения напомнить вам нечто такое, что вы старательно забывали.

- Вы удираете, как настоящий иезуит, - закусила губку Шант-Лила, - но таким бегством грехов все равно не искупить, - прибавила она и пристально посмотрела на г-на де Маранда.

- Назначьте сами сумму выкупа, - предложил банкир.

- Для начала встаньте на колени.

- Пожалуйста.

- Просите прощения за то, что оскорбили меня.

- Нижайше прошу меня извинить за оскорбления, хотя и не знаю, чем я провинился.

- Не знаете?

- Ну конечно, раз говорю.

- Вы самый извращенный человек из всех мне известных.

- Исправьте меня, принцесса, и обратите в свою веру.

- Каким образом? - вздохнула Шант-Лила.

- Дай мне веру, девочка.

- Боюсь, что вера вас не спасет.

- Попытайся! - предложил г-н де Маранд, смутившись тем, какой оборот принимал разговор.

- Взгляни на меня! - приказала Шант-Лила, не сводя с банкира сладострастного взгляда.

Господин де Маранд опустил глаза.

- Что с вами? - удивилась гризетка. - Уж не мальтийский ли вы рыцарь? Может, вы поклялись сохранять целомудрие?

Господин де Маранд горько усмехнулся.

- Дитя! - молвил он, беря руки принцессы в свои и целуя их. - Сущее дитя! - повторил он, не находя других слов.

- Признайтесь, что не любите меня! - проговорила ШантЛила.

- Никогда я этого не скажу, - возразил банкир.

- Тогда скажите, что любите.

- Скорее уж так!

- Теперь... докажите это.

Господин де Маранд поморщился, словно давая понять:

"Только не это".

- Вы никого не ждете? - спросил он, то ли желая сменить тему разговора, то ли надеясь избежать нависшей над ним опасности, которая с каждой минутой становилась все более ощутимой из-за томных взглядов принцессы.

- Я жду только вас, - отвечала Шант-Лила.

Она была в этот день поистине восхитительна, наша принцесса Ванврская! Щечки ее раскраснелись, губы приоткрылись в сладострастной неге, глаза метали огонь. Ее белая, длиннее обыкновенного, шея томно склонялась, как у лебедя; пышная грудь вздымалась от волнения.

Девушка была достаточно хороша, а также декольтирована, чтобы пробудить желание; голубая вуаль падала до самых пят и так и манила к себе, словно лазурный грот в голубом поднебесье, в который бросаешься очертя голову, не думая о возвращении.

Господину де Маранду было знакомо это зрелище, однако нельзя сказать, что он вкусил предлагавшиеся ему прелести. Для него главное заключалось не в том, выходить или не выходить из лазурного грота, а войти в него. Однако он решил не подавать виду и изо всех сил старался изобразить страсть.

Принцесса Ванврская как женщина - а она была женщиной до кончиков ногтей - на какое-то время впала в заблуждение.

Она стала ругать себя за холодность г-на де Маранда и отнесла его сдержанность на счет презрения, которое банкир, должно быть, к ней испытывал.

Она попыталась ему помочь, обвиняя себя в легкомыслии, исповедуясь в собственных грехах, обещая исправиться и в будущем жить достойно, чтобы заслужить уважение благородного человека. Тщетная попытка, пустые усилия.

Господин де Маранд в страстном порыве сжал ее в объятиях и воскликнул:

- До чего же ты хороша, детка!

- Льстец! - заскромничала Шант-Лила.

- Я знаю не много столь же прелестных, как ты, созданий.

- Вы меня не презираете?

- Чтобы я тебя презирал, принцесса?! - проговорил банкир, осыпая поцелуями ее,руки от запястий до плеч.

- Значит, вы меня немножко любите?

- Люблю ли я тебя, моя красавица? Даже слишком!

Он приобнял девушку за шею и, любовно на нее поглядывая, сказал:

- Клянусь весной, цвета которой ты носишь! Клянусь цветком, чьем имя ты позаимствовала! Я люблю тебя безгранично, принцесса. Я считаю, что ты одно из пленительнейших созданий, которые мне доводилось видеть в жизни. Ты удивительно похожа на одну из очаровательных девушек, украшающих свадебный пир Каны на картине Пабло Веронезе. Но я напрасно искал, на кого ты похожа. Ты не похожа ни на какую другую женщину, только на себя. Вот почему я отношусь к тебе с такой нежностью; если постараешься, ты прочтешь это в моих глазах.