Зенон Косидовский - Когда Солнце было богом

Но темное население было неспособно к организованному сопротивлению. Гнев и отчаяние выливались стихийно: повстанцы поджигали дома и целые деревушки, убивая не только солдат губернатора, но даже своих соплеменников, а порой совершая и грабительские нападения.

Сориентировавшись в обстановке, Лэйярд предпочел не раскрывать своих археологических планов. Для отвода глаз он купил крупнокалиберное ружье и всем говорил, что собирается поохотиться на диких кабанов. Затем он нанял верховую лошадь и двинулся в путь, направляясь к холму Нимруд. К концу дня Лэйярд оказался в небольшой арабской деревеньке, которая имела поистине плачевный вид. От строений остались лишь пепелища, а в воздухе пахло гарью.

Сквозь пролом в полуразрушенной стене он заметил слабый огонь гаснущего костра. Вокруг едва тлевших головешек сидела семья, погруженная в печальное молчание. Она состояла из араба в белой чалме и в длинном бурнусе, накинутом на плечи, трех изможденных женщин - их лица были скрыты чадрами - и целой кучи почти нагих детишек, жмущихся к линялым овчаркам.

Авад Абдаллах - так звали араба - был шейхом племени Эгеш. Деревню их недавно сожгли головорезы Керити-Оглу, а жители спрятались неподалеку в горах. Сидя у костра, Лэйярд по секрету сообщил Аваду о своих планах и попросил его о помощи. Получив щедрые подарки, араб той же ночью отправился в соседнюю деревню, чтобы завербовать рабочих для археологических раскопок на холме Нимруд.

Ожидая его возвращения, возбужденный Лэйярд почти всю ночь не сомкнул глаз. «Давно лелеемые надежды, - пишет он в дневнике,-теперь либо сбудутся, либо окажутся тщетными. Глазам моим представлялись волшебные видения подземных дворцов, гигантских фантастических животных, человеческих изваяний и бесчисленных надписей. Я уже планировал, как добыть из-под земли эти сокровища. Мне грезилось, что я плутаю в лабиринте залов, из которого не могу найти выхода».

На рассвете вернулся Авад, приведя с собой шестерых арабов, которые согласились за малую плату приступить к работе. Все немедленно отправились на холм и начали копать. Лэйярд дрожал от нетерпения и беспокойства. Но уже через несколько часов рабочие наткнулись на остатки могучих стен. Богатые алебастровые фризы и достойные восхищения барельефы не оставляли никакого сомнения в том, что на этом месте когда-то располагалась резиденция царя. Все здесь поражало не только своеобразием стиля, но и реалистической манерой передачи деталей и производило настолько сильное впечатление, что дела людей головокружительно отдаленных времен вдруг предстали перед Лэйярдом, словно отраженные в полированной зеркальной глади. На алебастровых плитах виднелись выпуклые изображения различных сцен: охоты и военных походов, придворной жизни и религиозных обрядов. Вот на колесницах, запряженных резвыми скакунами, что летят, словно крылатые демоны, стоят бородатые воины. Они натягивают большие луки и разят стрелами в панике бегущих солдат противника, колесницами и копытами боевых коней давят, топчут раненых и убитых врагов. В другом месте изображен штурм крепости, построенной на вершине отвесной скалы. Воины взбираются на скалу, а защитники крепости сбрасывают на них валуны, осыпают дождем стрел. Тут и там раненые солдаты срываются в пропасть. На следующем барельефе резец древнего скульптора запечатлел сцену охоты. Царь, летящий на колеснице, настиг могучего льва. Раненый зверь бешено ревет, катаясь в луже крови.

Каждая деталь этих барельефов выполнена с удивительной пластичностью и исключительно точно. Здесь легко можно разглядеть одежды, кольчуги, остроконечные шлемы, колесницы и упряжь, щедро украшенную богатым орнаментом. Скульптор вдохнул в эти камни жизнь, бурную, неудержимую. В ожесточенных сражениях, в отчаянных погонях, в яростном хаосе схваток и в охотничьем азарте проявились хищные, необузданные, горячие натуры царей, воинов и охотников.

Лэйярд смотрел и не верил своим глазам. Ошеломленный открытием, он нетерпеливо подгонял рабочих. Ему хотелось возможно скорее откопать стены дворца, чтобы добраться до всех тайн этой замечательной сокровищницы прошлого.

В самый разгар лихорадочных поисков неожиданно явился турецкий офицер во главе небольшого отряда солдат. Он вежливо поздоровался с Лэйярдом, осмотрелся вокруг, сделал какие-то замечания относительно поисков золота и, наконец, вручил приказ паши, запрещающий дальнейшие раскопки.

Для Лэйярда это было страшным ударом. Не теряя ни минуты, он оседлал коня и поскакал в Мосул, чтобы лично переговорить с пашой. Турецкий губернатор принял его до приторности вежливо и притворно сожалел, что отменить приказа не сможет:

- Неужели вы не знаете, что магометанское население возмущено осквернением могил правоверных, находящихся па холме?

Лэйярд был огорошен. Он не видел там ни одной могилы. Ничего не добившись, англичанин отправился назад и - о диво! - на холме тут и там белели надгробные камни, которых до того не было и в помине. Они появились здесь словно по волшебству. Три дня Лэйярд бродил по холму, угнетенный, казалось бы, безнадежной ситуацией. Мечты его рушились, как карточный домик.

На третий день вынужденного безделья он разговорился с офицером, который привез ему запрещение паши.

- Клянусь вам, что еще совсем недавно я не видел здесь никаких могил… ума не приложу, откуда они взялись.

- Ох, эти могилы… и намучились же мы с ними…

- Намучились? Как это понять?

Офицер усмехнулся и прикусил губу. Затем, оглянувшись, пробормотал:

- Целых две ночи мы перевозили могильные плиты с кладбищ соседних деревень и устанавливали их на этом холме. Вас обвиняют в осквернении исламских могил, но если бы вы только знали, сколько могил правоверных разрушили мы, перетаскивая эти камни!

- Но зачем нужна была эта комедия?

- В Мосуле о том только и говорят, что вы знаете о каких-то сокровищах, поэтому здесь копаете. Пронюхав об этом, паша решил вас выжить отсюда… и хочет сам начать поиски золота…

Прежде чем Лэйярд успел предпринять какие-либо шаги, вопрос неожиданно разрешился сам собой. Турецкое правительство дозналось о темных делах провинциального деспота и заключило его в тюрьму.

Лэйярд мог возобновить изыскания.

Однажды утром, выйдя из палатки и направляясь к месту раскопок, он издали увидел, что рабочие машут ему лопатами и что-то орут во все горло. Двое арабов подскакали к Лэйярду и, осадив взмыленных лошадей, закричали в страшном волнении:

- Поспеши, о бей, поспеши! Землекопы нашли Нимрода!

О аллах! Это чудо, но сущая правда! Мы видели его собственными глазами. Нет бога, кроме аллаха!

Выпалив все это, они во весь опор помчались в сторону Мосула. Лэйярд быстро побежал к выкопанной яме. Из земли торчала огромная человеческая голова из алебастра. Она была выше среднего роста человека и покоилась, как оказалось позднее, на туловище крылатого льва. Величественное изваяние поразительно хорошо сохранилось. На мудром бородатом лице застыло выражение величавого и холодного покоя, в упор смотрели немигающие выразительные глаза. Здесь все, даже исполнение второстепенных деталей, свидетельствовало о тонком художественном чутье древнего мастера, которое редко можно встретить в скульптурах такого типа.