К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

Юноша не мог быстро двигаться вперед. Тропинка была узка, бурелом и валежник заграждали путь. Вороной конь фыркал и поднимал уши, по временам шарахаясь в сторону, но Артемий ласково гладил его по шее, ободрял, и звук привычного голоса успокаивал Воронка.

Прошло несколько часов.

Пробираясь по лесной чаще, Артемий услышал какие-то отдаленные голоса и топот лошадиных копыт.

Погоня! В Карзенево явился настоящий гонец, и за обманщиком послали вдогонку!

Артемий ощупал оружие: за его поясом были шестопер и кистень; в кармане лежал булатный нож. Юноша приосанился и решил, что дешево не отдаст свою жизнь молодецкую.

А голоса все приближались, и звук копыт звонко доносился по замерзшей почве.

Погоня приближалась - столкновение было неизбежно...

Глава IV

В ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИХ ХОРОМАХ

В одной из комнат великокняжеского дворца, стоявшего в Москве, на "Ярославском месте", у окна, на высоком точеном кресле, изукрашенном искусством иноземных мастеров и покрытом ярко-пунцовою "камкою", сидела София Фоминишна, супруга Ивана III, племянница греческого императора, видная и красивая женщина с умным лицом и ярко блестевшими черными глазами.

Великая княгиня носила древнерусский наряд с низко, до полу, ниспадавшими рукавами парчового летника, с соболями вокруг ворота, с жемчужными запястьями, со сверкающим ожерельем, как носили по обычаю русские княгини, но этот широкий, совершенно не обрисовывающий стан наряд мало шел к ее стройной, прекрасно сложенной фигуре.

Высокая шапка-столбунец, сияющая разноцветными каменьями, с бесценною опушью из соболя лежала на столе возле Софии.

Она сняла ее с головы, так как не нравился, тяготил княгиню русский обычай, требующий, чтобы замужняя женщина не ходила непокрытой. И костюм этот, дорогой, нарядный и блестящий, тоже не по душе был молодой женщине.

Там, далеко, под благословенным небом Греции и позднее в Риме, когда в силу политических причин, после падения Византии, отец ее, Фома Палеолог, с семейством нашел убежище под покровительством папы Павла II, она привыкла к иному складу жизни, к другим нравам, к легкой и более удобной одежде.

Многое и многое поражало молодую и энергичную южанку, когда, повинуясь воле покровителя своего, Павла II, она, греческая принцесса, обручилась с великим князем Иваном III, приехала в Русскую землю и обвенчалась с будущим "государем всея Руси".

Счастье улыбнулось сироте. Ивану, несколько лет уже вдовевшему после смерти первой своей жены, Марии Тверской, очень понравилась прекрасная гречанка, и он полюбил ее всей душой.

Полюбила и София Фоминишна Богом данного ей супруга, но гордая и властная душа ее возмущалась тем рабски зависимым положением, в котором в силу традиции находились особы княжеского рода.

Привыкнув к известной свободе, зная, что добрая жена - самый верный друг мужа, она живо интересовалась всеми делами Московского княжества, как внешними, так и внутренними, разговаривала со своим супругом, а подчас и советы разумные давала. Между тем приближенные бояре осуждали ее, находя, что не в свое дело вмешивается "римлянка".

Даже и прозвище ей придумали оскорбительное!.. Все называли "римлянкой" или "гречанкой", а того не хотели понять, что она пылким сердцем болела за неустройство да рознь, мешавшие Руси взять настоящую силу!

Тяжелую борьбу приходилось выносить энергичной женщине. Оставаясь наедине с женою, Иван и сам начинал иногда вести с ней деловые беседы, прислушивался к ее мнению и поступал, как она советовала, но никогда не признавал ее правоты, и выходило, что она будто другое говорила, а он по-своему решил, оттого и ладно стало.

Мало-помалу София Фоминишна привыкла к такому положению и даже одобряла его мысленно.

Узнали бы бояре да дружина, что ее совет принял великий князь, против правды пошли бы, потому что "негоже бабу слушать; у нее долог волос, но ум короток"...

Но молодую женщину огорчало другое.

Окружали Ивана недобрые люди, старавшиеся ссорить мужа с женой, не брезговавшие никакими наговорами.

Много лет уже изнемогала Русь под гнетом Орды татарской, платила ей дань и признавала ее власть над собою. Тяжело и обидно было великому князю московскому кланяться нехристям-ханам и повиноваться их воле; но разрозненна и слаба была Русь, невмоготу ей казалось свергнуть владычество, которое признавали и отцы, и деды.

Смелые и храбрые дружинники и воеводы, прославившие себя в поле ратном, отвергали предложения Ивана, едва желал он "посчитаться с татарвой". Помнили они, какой бедой, разорением и нищетой оканчивались нашествия Орды, и недаром до сих пор сохраняется в народе поговорка: "словно татаре - бояре прошли".

Иван III думал свою думу и исподволь стремился добиться выполнения своего желания. Расчетливый, медлительный и осторожный, он не любил решительных поступков и, надумав что-либо, так и этак прикладывал и примеривал, соображая, как будет лучше и полезнее.

Зато уже приняв решение, какое-нибудь дело, Иван рано или поздно исполнял его, удивляя современников хладнокровием, выдержкою и стойкостью.

Вот эти-то хладнокровие и наружное спокойствие князя-супруга огорчали Софию Фоминишну.

Пылкая и энергичная южанка не хотела знать преград.

Ей мечталось достигнуть всеми признанного могущества Москвы, падения всех уделов и волостей, Новгорода и Пскова. Ей представлялся высокий и стройный Иван III не в великокняжеском венце, а в царственной короне, величающийся именем "осударь". Она рисовала себе картины той роскошной и блестящей жизни, которую вели римские цезари, и понять не могла, как властелин такого обширного княжества не стремится достичь того могущества, на которое он имеет неотъемлемое право...

И вот София старалась всеми силами влиять на супруга, то ласкою, то хитростью, то серьезно, то шуткою подстрекая в нем желание соединить Русь в одно целое, свергнуть ханское иго и принять титул государя. Она не догадывалась, быть может, что эта великая идея давно уже зародилась и жила в сердце Ивана, но великое рабство приучило князя к осторожности.

Но не только эта забота лежала на сердце Софии Фоминишны. Кроме матери Ивана, старицы* Марии, нелюбовно относившейся к жене сына, к "гречанке", внесшей в княжеские хоромы всякие новшества, во дворце жил Иван Молодой, сын от первого брака Ивана III, с женою Еленою, дочерью молдавского господаря, молоденькою, хорошенькою женщиной, олицетворявшей истинный идеал допетровского периода.

_______________

* С т а р и ц а - старуха.

Лицемерно скромная, почти никогда не поднимавшая потупленного взора своих голубых очей, она проводила все время в тереме среди мамушек, нянюшек и определенных ей боярынь, слушая всякие наговоры на Фоминишну и делаясь центром дворцовых сплетен.