К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

"Неужели, - думалось ей, - мое значение уже так поколебалось, что даже Марфа боится служить только мне! Она отказывается от своих слов, опасаясь сделать неугодное моим врагам... Да, занятая другим, я не обращала внимания на их козни... Но погоди же! Торжество принадлежит мудрому, и недаром ношу я имя Софии".

София заставила Марфу рассказать ей про смерть Марьюшки и внимательно слушала ее речь. Она помнила сущность этой мрачной драмы, происходившей много лет тому назад в хоромах великокняжеских, но теперь ее интересовало другое.

Княгиня хотела определить себе личность Натальи и понять, что это за женщина, которую враги ее пожелали снова ввести во дворец, несмотря на то что над нею тяготело подозрение в ужасном преступлении.

Иван не по любви женился на Марии Тверской, и бедная княгиня, точно забытая наложница, жила в своем тереме, окруженная приставленными боярынями. Она развлекалась песнями сенных девушек да проливала горючие слезы, вспоминая отчий дом.

Через год после брака Мария родила сына Ивана, прозванного Молодым в отличие от отца, но даже это радостное событие не сблизило супругов.

Не до женской красоты, не до любовных утех было тогда Ивану. С девятилетнего возраста сделавшись соправителем отца своего, Василия Темного, он то отбивался от татар и черемисов, то завоевывал или попросту отнимал более слабые уделы, то грозным призраком являлся перед вольными городами и медленно, но верно подготавливал падение веча.

Как бы сурово, даже жестоко ни поступал Иван III, он всегда старался придавать своим деяниям печать законности и много позднее, нанося окончательный удар новгородской вольнице, выказывал наружное уважение к ее обычаям и нравам.

- Сама ведаешь, государыня-матушка, нелюбимое дитятко в семье сохнет и вянет, а у любимого-то кудри шапкой вьются, так оно и тут было, говорила Марфа. - Тосковала, горевала княгиня Марьюшка, да и посоветовали ей добрые люди, как князя - муженька своего за сердце взять. Первая искусница у нас Наталья, дьякова жена, считалась, и начала она ворожить да нашептывать. Только незадача ей все выходила. Пришлет иногда князь о здоровье спрашивать, и разгорится вся Марьюшка. Ждет не дождется, что зайдет к ней великий князь, а он и думушки не думает. Сказывают, что в ту пору приглянулась князю боярская дочь Уля, Сицкого князя, ведаешь? Она-то посхимнилася потом... когда Марьюшка померла.

- Так с чего же сталась смерть Марии?

- И Бог ведает, государыня-матушка. И пила она, и ела вдоволь, и спала тепло да мягко, вот только сердце болело... Оттого, говорят, и приключилось...

- Марфа! Ты-то мой нрав ведаешь?

Наперсница очутилась в затруднительном положении. Боялась она разгневать Софию, но и против Елены было опасно действовать... Ближний страх оказался страшней.

- Как не ведать, государыня-матушка!.. Сказывают, что к Марьюшке никто ходу не имел, окромя своих боярынь, что Наталья-то и разу с ней с глазу на глаз не сиживала, речей не говаривала, а только и было всего, что корешок дала, не то на груди носить велела, не то прикусывать...

- Так и не свиделись потом?

- Где свидеться, государыня-матушка! Великий князь вернулся, а Марьюшка-то на столе лежит... Покров-то бо-га-тый был... Ярче золота горел. Князь-то взглянул, перекрестился, молиться стал, все честь честью, а потом и заметил, что покров-то больно длинный сделали. "На рост, говорит, - прибавили!" А на другой-то день, Господи, не то покров умалился, не то покойница выросла... И набрались же тогда ужаса! Придем поглядеть, а Марьюшка-то гора горой лежит, посинела вся, даже черная стала.

- С отравы бывает чернота, известное дело!

- Вот и пошел толк, государыня, отрава да отрава, только и речей было. Приказал великий князь, чтобы корешок ему подали, а его и нет нигде... Кто взял, так и не дознались. А боярыни да девушки крест целовали, что и знать не знают про корешок приворотный. Известно, стыдобушка женская.

София Фоминишна поняла, что Наталья действительно ловкий и опасный враг. Сделать ее союзницей будет всегда выгоднее, а для этого стоило только первой попросить за нее своего супруга.

После смерти Марии Иван рассердился на дьяка Алексея Полуэктова и на лукавую Наталью. Чтобы прекратить все толки и сплетни, он прогнал с глаз своих эту пару, напоминавшую ему, быть может, загадочную смерть Марии и его собственное жестокосердное отношение к молодой жене.

Вина Полуэктовых ничем не подтвердилась, но Иван забыл о них, и они не смели казаться пред его ясные очи.

Марфа еще продолжала рассказывать, как в комнату вошла крайчая* "с обсылкой" от великого князя.

_______________

* К р а й ч и й (-ая) - придворный сан.

Собираясь зайти к супруге, Иван поручал своему крайчию идти "с обсылкой", то есть спросить, как почивала София Фоминишна, здорова ли встала. Крайчий передавал вопросы такому же женскому чину и возвращался с докладом.

С тех пор как греческая царевна стала супругою московского великого князя, придворный порядок во многом изменился.

София вводила большую торжественность и пышность, что льстило самолюбию Ивана III, стремившегося к величию. Как разумный и мужественный властелин, он старался стать твердою стопою и создать прочную основу, а затем уже сделаться самодержавным государем. А София, невзирая на свою мудрость и поразительную для ее века энергию, желала, чтобы ее новая родина принимала красивые обычаи Запада.

Гордая гречанка не могла забыть, что она отказала в руке своей французскому королю и нескольким герцогам, желая остаться верной религии отцов, что она покинула прекрасный Рим ради неведомой Московии, и, конечно, не желала сравнивать себя с прежними княгинями - дочерьми удельных князей. Ее возмущала и оскорбляла мысль, что она, царевна, сделалась женой данника Золотой Орды, и София пользовалась всяким случаем, чтобы напомнить об этом своему супругу.

Иван III вошел в комнату, где находилась София. Высокий и худощавый, великий князь медлительной поступью шел вперед, опираясь на посох с золотым подручьем. Блестящая одежда придавала ему еще более величественный вид, но лицо его казалось утомленным и в густой бороде замечалась ранняя седина.

Бояре и окольничьи сопровождали великого князя до дверей, а затем Иван махнул рукой и все остановились, понимая, что утомился властелин их и желает отдохнуть возле жены.

- Начнет опять "гречанка" настраивать его на свой лад! - с неудовольствием перешептывались приближенные.

- Да уж понятно! Как еще за Коренева не умолила она князя! Может, не сведала, что он провинился?..

- Уж вступилась бы, наверное...

- Коли враг молодому князю - ей люб, известно!

- А у меня с Тишкой Кореневым свои счеты, - заметил Лутохин. - Будет знать, как обиду чинить...