Вольдемар Балязин - Восточные славяне и нашествие Батыя

Десятая буква «И» исполняет функцию союза. Она не отражает чего-либо важного и мировоззренческого в духовном смысле. Эта буква может остаться без комментариев.

Одиннадцатая буква «Н» – Иже означала на церковнославянском языке «если» и «который». Идущая следом двенадцатая буква «К» – Како, представляющая собою союз или местоимение «как», подобно своей предшественнице, выполняла вспомогательную функцию, ибо также была союзом и местоимением. И в связи с этим обе эти буквы оставляются мною без внимания.

Зато тринадцатая буква «Л» – Люди требует пояснений. Крупнейший толкователь русского языка Владимир Иванович Даль так объяснил это слово: «Люди – собирательно – человеки, род человеческий, народ, мир, общество». Он же приводил такие пословицы и поговорки: «Все мы люди, да не все человеки» – то есть рода человеческого, но без человеческого достоинства; «И все люди, да всяк человек по себе»; «Аль в людях людей нет?»; «Людей много, да человека нет»; «Через людей в люди выходят»; «Учи жену без детей, а детей – без людей», а жить призывал «по-людски», то есть прилично человеку, доброжелательно, вежливо.

Таким образом, люди в совокупности, представляющие человечество или род человеческий, не противостоят тому, о чем было сказано в комментариях к букве Аз, то есть «Я», а строят между собой отношения на началах взаимопомощи, доброжелательства, почитания, помня, что всякий должен владеть собою настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ним так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, – вот что можно назвать человеколюбием. Выше этого ничего нет. Последние мысли принадлежат великому китайскому философу Конфуцию, жившему за 1300 лет до солунских братьев, учение которого, пронизанное светом гуманизма, во многом было близко этике христианства и во времена Кирилла и Мефодия, о нем знали в Византийской империи. Так что не исключено, что и наследие «богоравного Кунцзы», так называли великого человека в Китае, в основных положениях должно было быть известно Кириллу и Мефодию.

И уж конечно знали они и знаменитую сентенцию из священной книги древних евреев – Талмуда, – которая повествует о тщете всей человеческой жизни: «Человек приходит в мир со сжатыми кулаками и как бы говорит: „Весь мир мой“. А уходит из него с открытыми ладонями и как бы говорит: „Смотрите, ничего не беру с собой“». И наверное, солунские братья были знакомы с высказыванием древнегреческого мудреца Сократа, без обиняков определявшего важнейшее качество человека: «Лучший человек тот, кто больше всех старается совершенствоваться, и счастливейшим является тот, кто всего сильнее чувствует, что он действительно совершенствуется».

Четырнадцатая буква в кириллице была буква «М» – Мыслете, означающая мысль, размышление, всякую работу ума, идею, суждение, выдумку, думу, замысел.

Кирилл Философ, прекрасно знавший мудрецов древности, да и сам бывший кладезем премудрости, придавал мысли человека и его уму первостепенное значение. Из Конфуция он мог почерпнуть сентенции, прошедшие испытания временем и совершенно верные и в наши дни: «Мудрый человек требует всего от себя, а не от других»; «Мудрый человек тверд в своих решениях, не входя в столкновение с людьми». И еще: «Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться» и, наконец: «Когда видишь мудрого человека, подумай о том, чтобы уподобиться ему. Когда видишь человека, не обладающего мудростью, взвесь еще раз свои собственные поступки».

Кирилл знал и эллинов – Гераклита и Аристотеля, Плутарха и Пифагора, Эпикура, – и римлян – Ювенала, Цицерона, Федра и Публия Сира. В его арсенале были и их высказывания об уме и мудрости. Не чуждался Кирилл и устной молвы простых людей, замечаний глубоких и метких. Так, среди эллинов бытовала народная мудрость, объявляющая, что глупость – мать всех зол, а лень – мать всех пороков, и потому древние мудрецы считали истинами, не требующими доказательств, по-гречески – аксиомами, оба этих утверждения. Гераклит Эфесский, живший за 1300 лет до Кирилла, утверждал, что мышление – великое достоинство, и мудрость в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе, поступать сообразно с нею. А старший его современник – математик Пифагор – считал разум силой, равной богам. Абсолютизируя его, Пифагор писал: «Одному только разуму, как мудрому попечителю, должно вверять свою жизнь».

Младший собрат Гераклита – Платон – обращал внимание своих последователей на то, что основа всякой мудрости – терпение, а рассудительность – это умение обуздывать свои желания, и в старости никто не станет мудрым, не будучи терпеливым.

Демокрит из Абдер, родившийся в 460 году до Христа, в тот самый год, когда Гераклит умер, говорил, что не телесные силы и не деньги делают людей счастливыми, но правота и многосторонняя мудрость. Он же определил три особенности мудрости: выносить прекрасные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует. Он понимал и другое: трудно бороться со своим сердцем, однако рассудительному мужу свойственно его побеждать.

За две тысячи лет, прошедших с тех пор, как появились доступные Кириллу древние книги, в который уже раз переписанные византийскими грамотеями, одно из почетных мест занимали сочинения величайшего из мыслителей древности, учителя Александра Македонского, ученого-энциклопедиста Аристотеля Стагирита, жившего в 384–322 годах до Рождества Христова. Он предупреждал человека об окружающих его соблазнах, указывая, что разумный гонится не за тем, что приятно, а за тем, что избавляет от неприятностей. И он же указывал, как добиться этого. Назначение человека, утверждал Стагирит, выполняется благодаря рассудительности и нравственной добродетели; ведь добродетель делает правильной цель, а рассудительность предоставляет средства для ее достижения. Невозможно не быть собственно добродетельным без рассудительности, не быть рассудительным без нравственной добродетели. Сентенции Аристотеля не пропали даром. Их подхватили не только его ученики, но и далекие от его учения сторонники Демокрита. Один из них, младший современник Аристотеля, – Эпикур (341–270 гг. до н. э.), все же вторя Стагириту, писал: «Начало всего есть благоразумие. От благоразумия произошли все остальные добродетели, оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно».

Учения о мудрости, основанной на нравственности, жили столь же долго, как и сама вечная проблема взаимосвязи этики с умственной деятельностью человека. Отдавая должное обоим этим началам, некоторые ученые ставили ум на первое место, отодвигая нравственность на второй план.