Вольдемар Балязин - Восточные славяне и нашествие Батыя

И далее летописец говорил: «Ибо велика бывает польза от книжного учения, и так как книги учат нас и указывают нам пути покаяния; в книгах мы обретаем мудрость и воздержание, и подобны они рекам, напояющим вселенную».

Иларион и сам был не только великим книжником, но и одним из первых писателей Руси, несомненно самым лучшим писателем своего времени. При таком князе и при таком главе церкви дело просвещения находилось в надежных руках.

Но Иларион пробыл митрополитом всего три года – до смерти Ярослава Владимировича, случившейся 2 февраля 1054 года.

Уже на следующий год Иларион оставил митрополичью кафедру, не переменив и в епископском чине своих привычек и образа жизни, пребывая в трудах, молитвах, посте и благочинии. Как и прежде, он оставался аскетом и подвижником. Часто уходил, как и в прежние времена, на соседнюю с Берестовым гору, где усердно молился, а иногда и оставался в выкопанной для себя пещерке. Потом на этом месте вырос Киево-Печерский монастырь – первый центр русской духовной культуры и неугасимый очаг просвещения.

Печерский монастырь был основан в 1051 году, в год поставления на киевскую митрополию Илариона. На холме, покрытом лесом, вначале возникла небольшая обитель, которую возглавил пришедший со святой Афонской горы монах Антоний. Родом был он из города Любеча, что на Днепре, и возвратился с Афона, из Греции, в родные места. Сначала Антоний жил в монастырях Киева, но житье там пришлось ему не по нраву, и он занял пещеру Илариона, так как она освободилась из-за того, что ее насельник стал митрополитом и три года не жил в ней.

К Антонию стали приходить мужчины, желающие пострига, и когда стало их двенадцать, они построили для себя небольшую церковь и кельи в пещерах. Антоний и здесь уединился, уйдя на соседнюю гору и поселившись в новой пещере, но монахи приходили и туда, построив рядом с его обителью свои кельи.

В 1062 году возникший монастырь стал называться Печерским, а его первым игуменом стал совсем молодой монах – Феодосий, пришедший сюда из Курска, где отец его был высокопоставленным управителем при курском князе-наместнике. Примерно в 1068 году, когда монахов было уже около 100 человек, началось строительство нового большого монастыря, а в 1073 году заложена самая крупная церковь – Успения Пресвятой Богородицы.

Но более всего славился монастырь своей библиотекой и двумя мастерскими – иконописной и книжной, где переписывались и переводились книги.

При обители была и самая большая в Древней Руси школа, где обучались будущие священники, монахи, причетники и администраторы.

Из монахов Печерского монастыря вышел и святой – Феодосий Печерский, которого еще при жизни называли «преподобным», что означало: святой, праведный, угодный Богу. Он считался основателем русского монашества, и его жизнь впоследствии стала образцом для подражания множеству иноков и Южной, и Северной Руси.

Монастырь, основанный Феодосием, – будущая Киево-Печерская лавра, не был огражден от мира. Наоборот, Феодосий, живя милостыней от мирян, платил им тем же от монастырских избытков. В годы его настоятельства был построен дом «нищим, слепым, хромым, больным», а каждую субботу он отсылал в Киев воз хлеба для колодников, содержащихся в городской тюрьме.

Феодосий же был духовником многочисленных мирян, наставлявшим их на путь истинный. Даже по отношению к киевским князьям он оставлял за собою роль наставника, поучающего их. Князей Феодосий считал всего лишь своими духовными детьми, обязанными признавать над собою его авторитет, как авторитет церкви, стоящей над миром и мирянами и поставленной самим Богом.

Именно от Феодосия Печерского пошла на Руси традиция милосердия и милостыни, ставшая неотъемлемой частью не просто древнерусского быта, но и чертой национального характера русских людей.

В очерке «Добрые люди Древней Руси» выдающийся историк, академик Василий Осипович Ключевский писал: «Как в клинике необходим больной, чтобы научиться лечить болезни, так в древнерусском обществе необходим был сирый и убогий, чтобы воспитать умение и навык любить человека. Милостыня была дополнительным актом церковного богослужения, практическим требованием правила, что вера без дел мертва. Как живое орудие душевного спасения, нищий нужен был древнерусскому человеку во все важные минуты его личной и семейной жизни, особенно в минуты печальные. Из него он создал идеальный образ, который любил носить в мысли, как олицетворение лучших своих чувств и помышлений. Если бы чудодейственным актом законодательства или экономического прогресса и медицинского знания вдруг исчезли в Древней Руси все нищие и убогие, кто знает, может быть, древнерусский милостивец почувствовал бы некоторую нравственную неловкость, подобно человеку, оставшемуся без посоха, на который он привык опираться, у него оказался бы недочет в запасе средств его душевного домостроительства».

Теперь же, уважаемые читатели, познакомимся с одним из одиннадцати достоверно принадлежащих Феодосию Печерскому сочинений.

«Много раз друзей я прогонял, боясь искушения: пусть уходят, пока не получат святой тот дар. То, что делаю, не понимаю, убогий! Если же я замолчу из-за вашего роптания, угождая вам из-за вашей слабости, то камни возопят! Не я говорю, но они – всей Вселенной просветители, столпы истины, насадители правой веры, наставники всему доброму благонравию, вожди верные и светила неугасимые.

Ныне же печалимся и скорбим о тех, узнавших Бога, о которых нам бы радоваться и хвалу за которых возносить благому владыке. Ведь не осудил Он пришедших в 11 часов за их промедление, но награду других даровал им – награду тех, кто работали с утра, но возроптали на владельца виноградника.

Друг, не обижу тебя! Не так ли мы сговорились с тобою? И не могу ли я делать среди своих так, как я хочу?! Ныне же я, ничтожный, умом постигнув заповеди благого владыки, говорю вам: приличествует нам от трудов своих кормить нищих и странников, а не пребывать в праздности, переходя из кельи в келью. Слышали ведь Павла, сказавшего: „Нигде я даром хлеба не ел, но ночью работал, а днем проповедовал“, и „Руки мои послужили и мне и другим“, и опять: „Пусть не будет есть праздный“. Мы же ничего этого не делаем. Если бы благодать Божия не простерлась над нами и не кормила бы нас приношениями боголюбивых людей, то что бы мы стали делать, глядя на свои труды. А еще говорим: ради нашего пения, или поста, или бдения это все нам приносят. А за всех за приносящих ни единого раза не поклонимся. Слышали ведь притчу о десяти девах мудрых и пяти несмышленых. Как вещает святое Евангелие: мудрые же девство соблюли и светильники свои украсили милостынями и верою, и вошли в чертог радости, никем не возбраняемый для них. Другие же, которых нарекаем несмышлеными, хотя и соблюли девственную печать, хотя постом, бдениями и молитвами истончили плоть свою, но масла милостыни не принесли в светильниках своих душ, поэтому изгнаны были из чертога. И тогда стали они искать того, кто подает милостыню нищим, но не нашли, так как затворились двери человеколюбия Божиего.