Казимир Валишевский - Царство женщин

Можно извинить немецкого романиста, воспользовавшегося темой, опирающейся на такие солидные доказательства; [92]хотя на мой взгляд этот роман лишь роняет исторически доказанные благородные, гордые и трогательные черты героини. К несчастью – или вернее к счастью в данном случае – историк обязан быть более недоверчивым. За Березовым в это время был учрежден строгий надзор: там невозможно было совершить венчания тайком; однако никаких следов этой свадьбы в делах современной полиции не сохранилось. Мария Меншикова заслуживала прозвища, данного ей Петром, и трудно допустить, чтобы «мраморная статуя» ожила под небом Сибири. Наконец, генеалогия Долгоруких XVIII века известна во всех подробностях, и князь Федор никогда не существовал. [93]По всей вероятности дочь была погребена рядом с отцом, но могила исчезла. Вырытая на берегах Сосвы, она вероятно была размыта водой.

Двое остальных детей временщика были возвращены из ссылки и избавлены от бедствий одним из его преемников, Бироном, которого на такой милосердный поступок вызвало вовсе не чувство великодушного сострадания. Банки лондонский и амстердамский, где хранились значительные вклады Меншикова – девять миллионов по некоторым свидетельствам – отказались выдать их русскому правительству. Бирон придумал способ соглашения, решив выдать дочь покойного за своего брата Густава. Сыну в то же время был возвращен княжеский титул и две тысячи крепостных из девяти тысяч, принадлежавших его отцу, а также дан чин прапорщика в Преображенском полку, хотя прежде он был генерал лейтенантом. Из вкладов, на выдачу коих последовало теперь согласие банков, супруга Густава Бирона получила миллион, остальное же было разделено между ее братом и государственной казной. Урожденная княжна Меншикова была в замужестве очень несчастлива и умерла в 1737 г. не оставив детей. [94]

Между тем Петр II веселился. В апреле 1728 г. известие о рождении в Киле сына у герцогини Голштинской послужило поводом к многочисленным празднествам. На великолепном балу во дворце всем бросилось в глаза отсутствие Натальи. Она объяснила свой поступок нездоровьем, но сделалось известным, что царевна провела весь вечер у герцогини Курляндской и толки пошли своим чередом. Передавали, что Наталья ревнует Петра к Елизавете, закружившись в свою очередь в водовороте безумных кутежей, среди которых непрерывно протекала жизнь ее брата, сгорая пламенем кровосмесительной любви и из Эгерии превратившись в вакханку. После продолжительного ожидания Петр открыл бал с теткой, потом, рассерженный и раздосадованный, удалился в соседний покой для попойки со своими обычными сотоварищами. Елизавета продолжала танцевать, и случайно юный император заметил, что Ивана Долгорукого около него не было. Он быстро направился в танцевальный зал, и его лицо исказилось: Елизавета и молодой князь танцевали вместе, и царевна, раскрасневшаяся от движения и удовольствия, с затуманившимися глазами и тяжело дышащей грудью, казалось, забыла весь мир в опьянении настоящей минутой. Говорили также, что Остерман поддерживал эту ревность, чтобы удалить Долгоруких и привести в исполнение взлелеянный им план. [95]

После пасхи Петр отправился с Елизаветой на охоту, в которой опять не принимала участия Наталья; подтачиваемая печалью она на этот раз серьезно заболела со всеми признаками чахотки. Но Верховный Совет и генералитет должны были сопровождать государя во время этого путешествия, рассчитанного на несколько месяцев. Пятьсот экипажей потянулось из поместья в поместье, располагаясь на ночлег в лесах и степях. Охотились на волков, лисиц и зайцев с английскими собаками; на пернатую дичь с прирученными соколами и ястребами. Устраивались облавы на медведей, но в них император участия не принимал. Молодые и сильные слуги в охотничьих ливреях: зеленом кафтане с золотой или серебряной перевязью, красных штанах и горностаевых шапках справлялись со зверем ружьями или рогатинами. Охоты сопровождались бесконечными пиршествами в старом московском духе. Бесчисленные торговцы располагались базаром вокруг лагеря, где таким образом воскресали восточно-азиатские нравы по желанию Долгоруких, мечтавших отбить у своего юного повелителя навсегда вкус к Петербургу и цивилизованной жизни.

Действительно, Петр день ото дня все сильнее увлекался таким бродячим существованием, с которым Елизавета также, по-видимому, освоилась, тогда как ее бывший танцор, Иван Долгорукий, более утонченный и жаждавший более разнообразных удовольствий, быстро им прискучил. Сцена на балу не повторилась больше, так как сами родители юноши хлопотали о том, чтобы удалить его от особы царя, с расчетом еще более завладеть последним. И Петр без всякого сожаления видел, как Иван частенько возвращался в Москву, куда его манили другие любовные похождения. Связь с княгиней Трубецкой, мужа которой он публично оскорбил, высмеяв его позор, окончательно успокоила императора и лишила Елизавету иллюзий, если только она их питала.

Таким образом тетка и племянник оставались с глазу на глаз среди наслаждений сильными физическими упражнениями и деревенскими празднествами, одинаково их прельщавшими, среди опьянения любовной страсти, все еще привлекавшей их друг к другу.

В конце мая смерть Анны Петровны набросила траурный флер на этот вечный праздник, не остановив его. Тело было перевезено в Петербург, но Петр ни на минуту не подумал ехать на похороны, и в день его именин состоялся бал, как обыкновенно. В июле татарский набег на Малороссию потребовал присылки туда войск, в то время как угроза коалиции между Турцией и Швецией приковывала общественное внимание к плачевному состоянию флота, приходившего в упадок. Посланник императора австрийского и посланник испанский присоединились к Остерману, убеждая императора вернуться. Он не желал ничего слышать. Его страсть к охоте с приближением осени еще усилилась, вместе с новым увлечением, старательно подготовленным Долгоруким. В Горенках, поместье Алексея Григорьевича, главы семьи, куда искусно был завлечен государь, Елизавета нашла себе соперниц, обладавших над ней двойным преимуществом, гораздо большей уступчивости и не столь беспорядочного поведения. Действительно, едва Иван Долгорукий перестал беспокоить Петра, как его заменил Бутурлин, и в угоду этой новой прихоти царевна сама старалась избавиться от общества своего племянника. Она вернулась в Москву и под предлогом хождения на богомолья странствовала по всем окрестным монастырям, делая по тридцать-сорок верст пешком в сопровождении единственной горничной и своего возлюбленного. При свиданиях с Петром, в промежутках между такими путешествиями, она умирала от усталости и, не переставая, жаловалась на свои денежные затруднения, в которых, вероятно отчасти виноват был Бутурлин. Как прежде у ее матери, у нее происходил громаднейший расход вина. [96]Дочери Алексея Долгорукого не давали никаких поводов к подобным неудовольствиям, и старшая, Екатерина, под влиянием отца проявлявшая искусное кокетство, переходящее в волнующую близость, уже мечтала надеть на палец кольцо, отнятое у Марии Меншиковой.