Геннадий Левицкий - В плену страстей. Женщины в истории Рима

История Марции — яркий пример того, чего может добиться женщина, обладающая умом и красотой, или, по выражению Аврелия Виктора, «выдающейся красотой и искусством продажной женщины».

Марция (ее полное имя Марция Аврелия Цейония Деметриада) начала карьеру в качестве рабыни одной из дочерей Марка Аврелия — Аннии Корнифиции. Затем в виде наследства она досталась знатному римлянину Кодрату.

Последний, очарованный собственной рабыней, сделал ее любовницей и дал вольную. И тут Кодрату случилось в 182 году быть втянутым в заговор Луциллы против императора Коммода. Как мы помним, заговорщиков постигла неудача: в числе прочих лишился головы и Кодрат. Имущество его конфисковали в пользу императора, а вместе с ним попала во дворец Коммода и Марция.

Милашка Марция недолго тосковала по прежнему хозяину; ей пришлось заботиться о том, чтобы устроиться как можно лучше на новом месте. И это блестяще удалось бывшей рабыне — ведь новый хозяин также был мужчиной, хотя и не без многочисленных вредных привычек.

Марция оставалась подле жестокого непредсказуемого Коммода целых 10 лет. Она не просто сохранила жизнь, хотя на протяжении этого времени был уничтожен почти весь сенат, несколько раз сменилось само окружение императора, к смертной казни были приговорены его жена и сестра; вольноотпущенница владела и управляла императором, которого боялся весь Рим. Марцией, по утверждению Геродиана, «он больше всего дорожил из своих наложниц (ее положение ничем не уступало положению законной жены, у нее было все, что и у Августы, за исключением преднесения факела)».

Коммод любил награждать себя разными титулами и наименованиями. Лампридий пишет: «Амазонским он был назван по причине своей любви к наложнице Марции, портретом которой в виде амазонки он любовался; ради нее он сам пожелал выйти на римскую арену в виде амазонки».

Марция во всем потакала могущественному любовнику: когда он решил переименовать Рим в «Коммодову колонию», вольноотпущенница сказала, что это будет великолепно. Однако с каждым годом Марции было все труднее и труднее управляться с императором, выходки которого были все экстравагантнее и непозволительнее для носимого им звания.

«Префекта претория Юлиана, одетого в тогу, Коммод в присутствии всех его подчиненных столкнул в пруд. Ему он приказал и плясать голым, с измазанным лицом перед своими наложницами, и бить в кимвалы… В храмы богов он входил, запятнанный развратом и человеческой кровью. Он изображал из себя врача, чтобы смертоносными ланцетами выпускать кровь у людей» (Лампридий).

Новое увлечение Коммода и стало причиной последней его ссоры с Марцией. Император возомнил себя величайшим гладиатором и, как сообщает Геродиан, «дошел… до такого безумия, что не хотел больше жить в императорском жилище, но пожелал переселиться в казарму гладиаторов. Себя он повелел называть уже не Гераклом, но именем одного знаменитого, незадолго до этого скончавшегося гладиатора. Отрубив голову величайшей колоссальной статуи, почитаемой римлянами, представляющей собой изображение Солнца, он поместил там свою голову, подписав… „победивший тысячу гладиаторов“».

Тем временем приближался очень значимый общеиталийский праздник. Вся страна к нему тщательно готовилась, а «Коммод пожелал выйти не из императорского дворца, как это принято, а из казармы гладиаторов, и предстать перед римлянами не в красиво окаймленной императорской порфире, а неся сам оружие в сопровождении остальных гладиаторов» (Геродиан). Марция была в ужасе от намерения любовника: она «сначала упрашивала и, припав к его ногам, умоляла со слезами не оскорблять Римскую державу и не подвергать себя опасности, отдавшись гладиаторам и пропащим людям». Коммод был непреклонен. Далее его безуспешно пытались отговорить от опрометчивого поступка префект претория Лет и главный спальник Эклект.

Результат дружных уговоров был более чем неожиданным.

Исторические источники рассказывают, как развивались события дальше. Раздосадованный Коммод прогнал советчиков, не понявших великого гладиатора, и удалился в спальню (обычно в полдень он спал). Перед сном император, не надеясь на свою память, записал, кого следует казнить в ближайшее время. «Из них первой была Марция, — указывает Геродиан, — за ней следовали Лет и Эклект, а за ними большое количество первых людей в сенате. Старших и еще остававшихся отцовских друзей он хотел всех устранить, стыдясь иметь почтенных свидетелей своих безобразных дел, а имуществом богатых он желал облагодетельствовать воинов и гладиаторов и разделить его между ними, чтобы одни охраняли его, а другие развлекали».

Так приблизился конец Марции. Впрочем, она и так удивительно долго держалась в фаворитках, учитывая то, что Коммод предпочитал общаться с мужчинами, в том числе, и в постели. Вступив в должность императора и назначив себе триумф, Коммод, как рассказывает Лампридий, «посадил в колесницу позади себя своего любовника Саотера и, поворачивая голову, часто целовал его на виду у всех».

Повествование Лампридия похоже на обвинительное заключение.

«Коммод безумствовал во дворце на пирах и в банях вместе с тремястами наложницами, которых он набрал из матрон и блудниц по признаку красоты, а также с тремястами взрослыми развратниками, которых он собрал из простого народа и из знати, насильно и за деньги, причем дело решала их красота.

‹…›

У него были любимцы, именами которых служили названия срамных частей мужского и женского тела; им он особенно охотно раздавал свои поцелуи. Он держал у себя одного человека, у которого был необыкновенных размеров мужской орган; этого человека он называл своим ослом и очень дорожил им. Коммод сделал его богатым и поставил во главе жрецов сельского Геркулеса».

Вот на кого имела влияние Марция целых 10 лет!

Итак, мы оставили Коммода спящим в его спальне. Геродиан расскажет нам о том, что было дальше.

На свою беду, записку, являвшуюся смертным приговором для самых близких людей, Коммод бросил прямо на кровать. В комнате был еще «ребеночек, совсем маленький, — из тех, какие ходят без одежды, украшенные золотом и драгоценными камнями (ими забавляются живущие в роскоши римляне). Коммод чрезвычайно любил его — так, что даже часто спал с ним; назывался он Филокоммодом — и это прозвание указывало на любовь к нему государя».

Когда Коммод на некоторое время покинул комнату, ребенок взял лежащую на кровати записку, чтобы поиграть с нею, и тоже покинул покои. «По воле какого-то божества он встретился с Марцией. Она (также любившая ребеночка), обняв и целуя его, отнимает записку, боясь, как бы он, неразумный, по неведению не уничтожил, играя, что-нибудь нужное. Узнав руку Коммода, она была охвачена любопытством прочитать написанное». Обнаружив, что оно несет смерть и что ей предстоит умереть прежде всех, Марция испустила стон и сказала про себя: «Прекрасно, Коммод, — это благодарность за мою преданность и любовь и за твою наглость и пьянство, которые я терпела столько лет; но ты, пьяный, не совершишь это безнаказанно над трезвой женщиной».