Д Дубровская - Судьба Синьцзяна

XIX века решиться на восстановление власти Китая в Джунгарии и Восточном Туркестане после победы дунганских и уйгурских восстаний и низвержения маньчжуро-китайского владычества, установленного там в середине XVIII века. В отечественной науке успешно рассматривались вопросы истории дунганоуйгурских восстаний в Синьцзяне в 1864-1878 гг., Джунгарского ханства, Кашгарии XV - XIX вв. Как и другие, они являлись предметом исследований ряда русских дореволюционных (А.К. Гейнс Остановимся на том, какие мнения приводились различными авторами относительно выяснения мотивов Цинской экспансии на Северозападном направлении. Западные исследователи, которые так или иначе затрагивают эту тему, в основном следуют за классической китайской концепцией мотивов завоевания Северо-западных земель, которая будет рассмотрена подробнее в работе. Выдвигаются причины, либо сходные, либо обусловленные версиями официальных цинских документов, а именно, тем, что маньчжурские императоры, будучи императорами Китая, являлись наследниками устремлений династий Хань и Тан. Имеется в виду, что такое наследство давало как бы carte blanche на завоевания. Однако английский исследователь Булджер, выдвигающий эти соображения в своей работе о центральноазиатских вопросах, не видел, вероятно, разницы между реальными целями и их официальным обоснованием (530, р. 211). Несомненно, что один лишь мотив политического наследства не мог толкнуть Цинов на завоевание; в то же время он, безусловно, не может быть полностью проигнорирован в виду необходимости поддержания престижа правящей династии. Известный французский китае- и монголовед Абель-Ремюза считал, что маньчжуры боролись с жителями Восточного Туркестана не из-за третьего государства - Халхи (Северная Монголия), в частности, имеются в виду времена императора Канси (Сюань Е, 1662-1722 гг. пр.), захватившего Халху в 1691 и начавшего завоевание Джунгарского ханства, - а, напротив, непосредственная угроза нападения соседей-кочевников на Китай вызывала ответно-превентивные меры цинского правительства (521, р. 176-182). Здесь же автор находит и новый подход к решению вопроса, указав, что частные междоусобные войны, ослаблявшие правителей и народ Восточного Туркестана, давая маньчжурским военачальникам возможность надеяться на сравнительную легкость приобретения новых территорий в соответствии с упоминавшейся уже концепцией "и и чжи и". Автор подходит к выводу о том, что Цины могли добиться завоеванием Джунгарского ханства и Восточного Туркестана (1755-1759 гг.) двух результатов: уничтожали бурно кипящий котел межэтнических и политических противоречий жителей Западного края, т.к. оттуда периодически метастазировали наиболее активные и сильные отряды и покушались уже на собственную китайскую территорию (например, Галдан) и, воспользовавшись, таким образом, объективно неизбежным ослаблением региона, присоединить его к своим владениям. Автор, однако, не отвечает на вопрос о том, что дало бы это приобретение маньчжурам, равно как и обходит молчанием внутрикитайские мотивы экспансии. Почти аналогично обосновывает стремление Цяньлуна завоевать Восточный Туркестан французский миссионер XVIII века Амио: причину автор усматривает в "непокорности" ходжей, управлявших страной и в их помощи джунгарскому но?ну Амурсане, восставшему против Цинов в 1755 г.; вдобавок ходжи "часто устраивали китайским войскам ловушки, их которых не всегда можно было выбраться" (522, р. 236). Таким образом, мотивы завоевания страны выводятся здесь из необходимости покарать "чтоб неповадно было". Такого объяснения, несомненно, недостаточно. Прочно держался в фарватере официальных цинских трактовок немецкий автор большого компилятивного труда К. Риттер, еще в прошлом веке переведенный русским ученым В.В. Григорьевым (175; 342-344). В его интерпретации Китай выступал в регионе как своего рода беззаветный защитник "всех пострадавших от рук западных монголов (ойратов)". Так, он пишет: "Тибетцы просили императора Китая о помощи и не напрасно. Войска его в 1720 г. уже снова очистили страну от Джунгарских и калмыцких орд (известных там под названием Согбо) и Хласса (Лхаса - Д.Д.) с тех пор осталась под покровительством Китая" (343, с. 154). Однако, - указывает Риттер, - сила "куньтадши" (Цэван-Рабдан 1697-1727 - Д.Д.), изгнанного с Тибета, была еще очень велика ни Или, откуда он "занял войском весь Сичань (все татарские /?/ земли между Китаем и Россией) и войска Канси в 1722 г. ничего не могли сделать". Таким образом, получается, что защитник обиженных - Канси решил продолжить защищать угнетенных тибетцев уже и на исконной территории самих ойратов - в Илийском крае, и даже дальше, где никто уже не просил о помощи. Далее текст говорит за себя: "...вскоре после того Куньтайдши был умерщвлен собственным сыном, старшим князем Галдан-Цэрэном (1697 г. Д.Д.), вслед за тем в 1722 г. умер император Канси, а его миролюбивый преемник (Юнчжэн, планировавший в перспективе уничтожить Джунгарское ханство Д.Д.) ограничился охранением своих непосредственных границ, не вмешиваясь в политические отношения окружающих их издали кочевых народов. В этот промежуток времени возросло снова могущество разных элютских князей, и в конце жизни императора открылись между ними междоусобия и бунты. Император Цяньлун не захотел остаться равнодушным зрителем подобных смут, происходивших в соседних ему государствах. Несколько раз нападали элюты (ойраты - Д.Д.) на китайские пограничные кордоны и укрепления, вырезали гарнизоны и грабили императорские конные заводы Гоби вне Великой стены (343, с. 154). Стремлением не допустить на границах империи Цин образования крупного государства, способного угрожать маньчжурскому владычеству в Китае объясняет территориальную экспансию Цинов и американский исследователь О. Лэттимор (585, рр. 24-27). Все эти соображения игнорируют силы, действовавшие внутри Цинской империи, что не может считаться правомерным. Среди работ западных авторов нельзя обойти молчанием в своем роде первопроходческую работу У.Л. Бэйлза "Цзо Цзун-тан. Солдат и государственный деятель старого Китая" (524) - удивительную попытку капитана американских ВМС написать биографию Цзо. До недавнего времени эта работа считалась одной из базовых для изучения Мусульманских восстаний в Северо-западном Китае. Будучи профессиональным военным, автор обратил особое внимание на военные походы своего героя. Языковый барьер помешал Бэйлзу использовать первичные источники, что, несомненно, несколько снижает значение книги, однако, судя по всему, автор, привлекая китайского помощника, опирался на сведения биографии Цзо Цзунтана, написанной Ло Чжэнцзюнем и включенной в Полное собрание сочинений Цзо отдельным цзюанем (см.Читать дальше