Азиза Джафарзаде - Звучит повсюду голос мой

- Минасолтан, я знаю, что Аги нет... Я на Базаре слышал, что он из Биджова поехал в Лангебиз. Я пришел тебе сказать, чтобы ты не волновалась. Его видели на дороге... Минасолтан, завтра все выйдут на молебен: будут просить у аллаха всемогущего дождя. Как было бы хорошо, если бы и Ага подоспел!.. А еще я хочу сказать, - он смущенно переминался с ноги на ногу, - я знаю, у вас в доме совсем муки не осталось, а мне удалось купить на Базаре немного ячменя и проса. Я разделил, часть отнес своим, а вот принес вам...

Ширин Абдулла протянул Минасолтан маленькие мешочки.

"О аллах! Как отблагодарить такую доброту, у самого большая семья, а он и нас не забыл... Но нельзя брать у него, нельзя..."

- Нет, Ширин, нет! Твоя семья в таком же трудном положении, отнеси домой, пусть твои дети не останутся голодными. Если бы Ага был дома, он бы то же самое сказал!

Абдулла тихо проговорил:

- Клянусь аллахом, я им отнес, Минасолтан! Да разве этих обжор накормишь? Что тут есть, чтобы им хватило? - улыбнулся он. - Возьми, клянусь, обижусь... Я в долг даю, когда Ага вернется - отдадите... Когда у нас не будет, я к вам приду, Минасолтан.

- А если, не приведи аллах, Ага вернется с пустыми руками, тогда как?

- Как вы, так и мы... Аллах милостив, бери...

Минасолтан протянула руки к мешочкам. Нельзя отвергать доброту.

- Большое спасибо, Ширин, да укрепит аллах твою веру, да сохранит твоих детей!

- Да будет нам в помощь великий предок Аги! Всем, и нам в том числе.

С этими словами Ширин ушел. Минасолтан долго смотрела ему вслед. Она не могла обидеть Абдуллу отказом, ее растрогала бескорыстная помощь друга. На ее глазах появились слезы благодарности.

- Джейран! Джейран!

Невестка торопливо вышла во двор.

- Что случилось, мама?

- Принеси сюда жернов...

Джейран присела на землю, совершенно обессиленная:

- А что ты собираешься молоть, мама?

Мирджафар радостно ответил за бабушку:

- Дядя Ширин нам зерно принес! Ай, дядя Ширин!

Джейран с сыном вынесли во двор тяжелые круглые жернова ручной мельницы. Она расстелила на земле палас, поверх него скатерть, потом взгромоздила жернов посреди скатерти. Насыпав из мешочка горсть зерна в отверстие воронки, она взялась за ручку и принялась крутить. С каждым поворотом на скатерть сыпались щепотки желтой ячменной и просяной муки. Расстелив другую скатерть, Минасолтан разлила фасолевую похлебку и начала кормить маленьких. Дети ели и радостно переговаривались:

- Ай джан, Ай джан, скоро Джейран хлеб испечет...

- Скоро Джейран нам хлеб испечет...

... Сеид Азим вернулся домой к вечерней молитве. Во дворе его дома пахло хлебом. Расседлав отощавшего, усталого коня и устраивая его на ночь, он размышлял: "Интересно, кто на этот раз помог нам?" Среди имен, которые он перебирал в уме, не было имени Ширина. Что есть у голодного, чтобы он отдал несытому?...

Мать встретила его на пороге.

- Ну, мама, в доме хлебом пахнет, чей склад вы ограбили? Какой богач с вами поделился? Может быть, Закрытый или Алыш?

Минасолтан всегда подхватывала шутку сына, понимая, что он хочет рассеять ее невеселые думы. Она постаралась улыбнуться:

- Этот богач - наш Ширин! Он раздобыл на Базаре немного ячменя и проса и поделился с нами... Вот, помололи, испекли...

- Как всегда... Пшеница у богатого, щедрость у Ширина... Так и должно быть...

"Год великого голода" навсегда остался в памяти людской... Если в те дни в каком-нибудь доме пекли хлеб, то запах его доходил до седьмого соседа. Ради куска хлеба для голодного ребенка матери ходили с мольбой даже к дверям вчерашнего врага... Сегодня хлебный дух шел из дома Сеида Азима. Ворота, от которых еще никто не уходил с пустыми руками, без надежды, отворились не сразу, а медленно, тихо, только в последнее мгновенье скрипнув. Во двор вошла старая женщина с ввалившимися глазами. Она взглянула на Минасолтан, которая перестала вращать рукоятку жерновов.

- Добро пожаловать, сестрица Гюльгез, заходи, соседка, заходи...

Мать большого дома Гюльгез ступала боязливо, хотя глаза ее были полны надежды и мольбы. Она стеснялась своего прихода в этот небогатый дом, где тоже полно детей, но не могла отвести взгляда от ручного жернова...

- Минасолтан, родная, дети мои пропадают...

Минасолтан знала, что не может отказать голодающим, но и у своих детей она отнимала последнее. Она взглянула на сына, который умывался неподалеку у края бассейна. Их глаза встретились. Мать с сыном прекрасно понимали друг друга. Минасолтан проговорила:

- Аллах милостив, дал на сегодня, даст и на завтра... Если сосед останется голодным, разве мы сможем проглотить кусок?

Гюльгез не позволила себе взять много. Она отделила от готовой муки несколько горстей, на одну-две лепешки, переложила в платок и тщательно завязала его, чтоб не просыпать даже щепотку.

- Пусть аллах принесет вам изобилие, Минасолтан, пусть аллах не сочтет Агу лишним и для тебя, и для нас...

До самых ворот раздавался голос, молящий за здоровье хозяев.

Не успели затихнуть шаги Гюльгез, как ворота отворились снова. Вошла плакальщица Сенем... В былые дни люди одаривали плакальщицу сверх меры, теперь же, хоть в городе по-прежнему умирали люди, никто не прибегал к ее помощи, а когда она приходила сама, старались выпроводить ее... Сенем вошла во двор, когда за жерновом сидела не Минасолтан, а Джейран. Не успели закрыться ворота, как они скрипнули вновь и во двор вошла третья женщина.

Джейран знала положение соседей не хуже свекрови. Но ее дети, ее дети... "Что же нам останется? Если мы все раздадим, чем я буду кормить своих маленьких? О аллах! Помоги!" Она посмотрела на мужа, увидела улыбку, промелькнувшую на его губах, и как будто прочла его мысли: "У нас, жена, просто дом Гаруна аль-Рашида. Богатство не успеваем раздавать!" Он незаметно подмигнул Джейран, стараясь приободрить ее.

Так как Минасолтан не было во дворе, женщины обращались к Сеиду Азиму:

- Ага, да буду я жертвой твоего предка...

- Да буду я твоей жертвой, Ага! Пусть все беды твоего сыночка Мирджафара-аги войдут в мой правый глаз... Дай и мне на один лаваш.

- Дай, Джейран... Обеим дай... Раздели оставшееся...

- А мы?..

- На сегодня есть, сегодня поедим. А завтра, как мама говорит: "Аллах милостивый падишах!" Хоть наш Ширин на падишаха не похож... Как все, так и мы...

- Я...

- Я уже все сказал, Джейран... Если у соседей дети заснут голодными, будут плакать, и у меня, и у тебя кусок в горле застрянет, не то что хлеба, даже масла... Дай, дай им... Нас с тобой и без того народ своими подношениями кормит, пусть аллах народу и дает прежде всего.

Минасолтан вышла во двор, когда происходил дележ муки. Она без слов поняла все. Наклонилась молча над скатертью, отделила от уже распределенного по две полные горсти и только тут сказала: