Сергей Анчуков - Тайны мятеж-войны - Россия на рубеже столетий

Таким образом, двумя бомбами было убито и искалечено четверть миллиона человек. В этот самый день, 9 августа, президент Трумэн выступил по радио перед своими соотечественниками со следующими набожными словами: "Мы благодарим бога за то, что она появилась у нас, а не у наших противников, и мы молим о том, чтобы он указал нам, как использовать ее по его воле и для достижения его цели". Влияние бомбы на моральное состояние населения было в значительной степени обратным тому, которое ожидалось. Так, в отчете говорится: "Влияние бомбы на отношение к войне в целом по Японии, однако, было менее заметным, чем в городах, подвергшихся атомной бомбардировке... Существенное влияние отмечалось только в группе ближайших городов, находящихся в пределах 40 миль от Хиросимы или Нагасаки...

Надо отметить, что даже в городах, подвергшихся атомным бомбардировкам, атомные бомбы не смогли уничтожить боевой дух японцев. Жители Хиросимы и Нагасаки не стали пораженцами в большей мере, чем жители других японских городов. В целом военные потери и поражения, например, на Сайпане, на Филиппинах и Окинаве, вдвое больше способствовали распространению уверенности в неизбежности поражения, чем атомные бомбы. В этом отношении другие налеты на Японию были втрое важнее. Нехватка продовольствия и недоедание также в большей мере убеждали народ в том, что продолжать войну нельзя"ix.

Мораль и война

Война отличалась двумя главными особенностями: она была удивительно подвижной и небывало жестокой. Ничего подобного мир не видел со времен Тридцатилетней войны. Первая особенность была обусловлена развитием науки и промышленности, вторая - упадком религии и появлением того, что, за неимением общепринятого названия, можно назвать "кадократией".

Век незаурядных людей прошел, и вместо него наступил век черни. Джентльмен - прямой потомок идеализированного христианского рыцаря, образец для многих поколений - вытеснен грубым, необразованным человеком. Рыцарство уступило место изворотливости, и повсюду господствует своекорыстный кадократ. Вот почему в своей основе эта война была в такой же мере слепым бунтом против христианской культуры, как и крестовым походом. Бунтом, который вылился в форму стычки между бандами индустриализированных и механизированных кадократов, которые в борьбе и погоне за экономической, территориальной и финансовой добычей затоптали духовные и нравственные ценности, хотя только они могли придать цену награбленному Добру.

О первой особенности войны писалось уже так много, что теперь осталось добавить немногое. Подвижность, как мы видели, является в основном следствием применения двигателя внутреннего сгорания как на земле, так и особенно в воздухе, ибо именно самолет определил характер войны, придав объемность не только полю боя, но и целому театру военных действий. Хотя, как было показано, выгоднее всего подвижность использовалась, когда воздушные силы тесно объединялись с сухопутными или морскими силами, однако способность самолета действовать самостоятельно вложила в руки людей, слепых в нравственном и политическом отношении, оружие почти безграничной разрушительной силы.

Критикуя доводы генерала Митчелла в пользу применения бомб и газа против гражданского населения противника, капитан американских военно-морских сил У. Пай, дававший показания комиссии, заявил, что поступать так, значит "подрубать корни цивилизации". Спейт также писал в 1930 г., что появление на вооружении самолета-бомбардировщика никоим образом "не стерло старое различие между войсками и мирным населением..." "Нельзя, - писал он далее, - убивать и наносить раны мирным гражданам для того, чтобы сломить моральный дух народа вражеской страны... Фактически ваше право на применение человеко-убийственных средств основывается только на том, что представляет собой объект атаки". Несмотря на это, в 1944 г. Спейт начал говорить совсем другое. "Бомбардировщик, - писал он, - это спаситель цивилизации... я твердо уверен, что цивилизация была бы уничтожена, если бы в этой войне не было бомбардировок. Именно самолет-бомбардировщик более чем какое-либо другое средство помешал восторжествовать силам зла".

Как ни странно, этот возврат к войнам первобытной дикости был совершен Англией и Соединенными Штатами - двумя великими демократическими фракциями кадократии, а не Германией и Россией, двумя великими деспотическими фракциями того же самого культа. Не потому, что последние две оказались более цивилизованными, но, как правильно замечает капитан Лиддел Гарт, они в большей мере мыслили по-военному, "...немцы, - пишет он, - лучше изучив войну, чем большинство других народов, поняли отрицательную сторону разрушения городов и промышленности и тот вред, который оно причиняет послевоенному положению..."x. Почти то же самое можно сказать и о русских. Ясно, что они не видели никакой выгоды в разрушении городов, которые они надеялись обобрать (весьма спорно, хотя бы по потому, что Германия и Финляндия не только не были обобраны, но последняя никогда не была оккупирована, - С.А.).

Далее Лиддел Гарт указывает:

"Континентальные государства, имеющие уязвимые для вторжения сухопутные границы, естественно, в большей мере видят отрицательные стороны опустошительной войны, чем страны, опоясанные морем, которым относительно редко приходилось испытывать действие такой войны. Вот почему на континенте всегда было стремление к взаимному ограничению в военных действиях. Как показывает история, на протяжении столетий наша практика войны была иной. Под влиянием нашей относительной неуязвимости мы были склонны разрушать чужую экономику с большей безжалостностью и безрассудством, чем другие. Военные люди, воспитанные в континентальных традициях, подходят к методам войны с точки зрения законности. Наша же умеренность в войне в большей мере объясняется гуманностью отдельных лиц или джентльменством...".

С исчезновением джентльмена - человека чести и принципов - как костяка правящего класса в Англии, политическая власть быстро перешла в руки демагогов, которые, играя на чувствах и невежестве масс, создали постоянный военный психоз. Для этих людей политическая необходимость оправдывала любые средства, а во время войны то же самое делала военная необходимость.

Дж. Ф.С. ФУЛЛЕР

"Вторая Мировая война 1939-1945 гг."

Глава шестая. Стратегия уничтожения или искусство достижения условий стабильного мира?

Если читатель знаком с содержанием первой части книги, то для полного понимания "стратегии союзников" и советского руководства будет полезно ознакомиться с одной из глав "Стратегии непрямых действий" известного историка и военного теоретика Б. Лиддел-Гарт.