Александр Жабинский - Другая история искусства. От самого начала до наших дней

Предмет моего исследования — искусство, взятое вне истории. Возможен ли такой подход? Да, если есть сомнения в правильности выводов историков. В конце концов, историю можно сфальсифицировать. Это можно сделать и с искусством, но тут фальсификатор должен обладать определенными способностями к художественному творчеству. Главное же различие состоит в следующем: в истории может запутаться даже специалист. Глядя на старинный манускрипт, историк может быть абсолютно уверен в подлинности самого манускрипта (бумага, чернила, почерк), но… было то, что в нем описано, или нет? А вот запутаться в искусстве человеку, имеющему практический опыт, почти невозможно. Глядя на любой рисунок, старинный или современный, художник, искусствовед скажет вам точно: умеючи это сделано или нет. Он может сравнивать стили, школы и мастерство, определяя, могло ли конкретное произведение искусства быть создано в то время, которому его приписывают.

Произведения искусства, с которыми приходится иметь дело историку — реальные памятники. Они такие, какие они есть, даже если не укладываются в придуманную кем-то схему. Их должно изучать, их нужно анализировать, сопоставлять и правильно оценивать, «расставляя» по векам. Эту работу я и начинаю.

Миф — та же история, но символическая, раскрывающая внутренний смысл вселенной и жизни человека. По сути дела, все типическое в той или иной степени имеет отношение к мифологии, а потому формула реализма: «типичные характеры в типичных обстоятельствах» с легкостью, незаметно для исследователя может быть заменена другой: «мифические характеры в мифических обстоятельствах». Причем для мифа не нужен фантастический антураж, поскольку его задача — объяснить мир, показав его проще, чем он есть.

Британский исследователь мифов Ф. М. Мюллер пишет:

«Несомненно, мифология наиболее мощно выплескивается на ранних этапах истории человеческой мысли, но полностью она не исчезает никогда. В наши дни тоже есть мифология, как и во времена Гомера, но только мы не воспринимаем ее — и постольку, поскольку мы сами живем под ее тенью, и постольку, поскольку все мы прячемся от полуденного сияния истины».

Вверху — портрет работы Анджело Бронзино (1540-е годы), ниже — бюст работы Баччо Бандинелли (1560-е годы).

В одном случае герцог Флоренции изображен в средневековых латах. Это уже время широкого распространения ручного огнестрельного оружия. В другом случае мы видим его в античных воинских доспехах. Любой историк-традиционалист скажет, что художник «подражал древним мастерам», а герцогу это было лестно.

Это и есть пример мифологизации истории, но не художником, а историком.

С помощью мифологии история приобретает смысл . Миф дает человеку иллюзию, что он способен постичь вселенную, и даже что он ее уже постиг. Миф снимает противоречия, избавляет от необходимости соединять между собой все явления в терминах непосредственной рациональной связности. Поэтому сама действительность выступает как субъект, порождающий мифы. Французский антрополог Леви-Брюль пришел к выводу, что «традиционные» (примитивные) культуры не делают различия между историей и мифом. Для людей, живущих в таких культурах, миф — единственно возможная история. Так ли уж сильно отличаются эти культуры от нашей цивилизации?

Американский психиатр Б. Беттельхейм пишет:

«Платон… знал, какой интеллектуальный опыт нужен для того, чтобы обрести истинную человечность. Он предполагал, что будущие граждане его идеальной республики будут начинать свое образование с чтения мифов (как это и происходит в средней школе в наше время, — Авт.) , а не с голых фактов так называемых рациональных наук».

Мифологическое мировоззрение существовало всегда и не исчезнет никогда. Средневекового человека так же, как и первобытного, не особенно интересовали объективные объяснения очевидного, он испытывал настоятельную потребность уподобить внешний опыт своим внутренним представлениям о мире. То есть мифы — это, в первую очередь и по большей части, психические феномены, открывающие нам тайную природу души. Изучая такие феномены, Карл Густав Юнг пришел к выводу, что мифология связана с эзотерическими религиями, гностицизмом, алхимией. Везде он обнаружил устойчивые примеры действия более или менее идентичных архетипов . В результате Юнг пришел все к той же форме христианства, основанной не на вере, а на «тайном» знании, доступном только избранным, — как и средневековые оккультисты — эзотерики, гностики, алхимики.

Наука История может ответить лишь на вопрос, как происходят те или иные события. Как только она берется объяснять, почему они происходят, то немедленно перестает быть наукой и превращается в сундук с мифами. Если же делаются попытки заменить причинное объяснение целевым, то результат еще печальнее. О. Шпенглер , например, считал, что путь каждой цивилизации (а их было, по его мнению, восемь) начинался с подъема, затем шел по ровной возвышенности и заканчивался падением в пропасть. А. Тойнби также «завершал» путь любой цивилизации (которых он насчитывал уже двадцать одну) обрывом. Им вторил Л. Н. Гумилев , оперируя понятием «этнос» вместо «цивилизация».

Сказав «а», надо сказать и «б». Почему происходят падения цивилизаций? И вот современная культура изо всех сил старается примирить миф и науку: А. Чижевский объяснил подъемы и падения «цивилизаций» солнечной активностью. Какие мифы преподают в школе сегодня?

И. Савельева и А. Полетаев пишут в книге «История и время» о теории К. Ясперса , который сводил всю историю к четырем эпохам:

«1 эпоха — „прометеевская“ — относится к доистории;

2 эпоха — „великих культур древности“ — начинается с 5000 г. до н. э.; „мир“ состоит из народов, живших в долинах великих рек — Нила, Хуанхэ, Инда и междуречье Тигра и Евфрата;