Марк Таугер - Марк Таугер о голоде, геноциде и свободе мысли на Украине

Последствия могут возникнуть и за пределами Украины. Насаждение подобной догмы украинцами может привести к развитию у ученых и исследователей Европы и США крайне скептического мнения в целом о компетентности украинских коллег.

С другой стороны, это может вылиться во введение подобных ограничений свободы исследований властями и других государств. Определенные группы пытаются убедить руководство разных стран в необходимости провозглашения голода геноцидом, и они вполне успешно реализовали свои планы в США, Эквадоре и в других государствах.

Действия украинских властей также способны создать препятствия для проведения исследовательской работы вне Украины.

Может создаться впечатление, что жизнь ученого проходит тихо и мирно, но в реальности научная работа везде и в любой области политизирована и полна конфликтов. Я обсуждал данный вопрос со многими исследователями и учеными и пришел к выводу, что не только в истории или в политике, но даже в медицине и здравоохранении специалисты, занимающиеся новаторскими исследованиями, бросающие вызов консервативным взглядам, часто испытывают трудности с публикацией своих работ.

Ряд наиболее важных исследований в области общественного здравоохранения был опубликован в малоизвестных журналах потому, что издания с высоким рейтингом стремятся избегать противоречий или же редакторы и обозреватели предпочитают публиковать только определенные точки зрения, авторов, представляющих определенные университеты, или исследователей, обучавшихся вместе с конкретным человеком. Подобные моменты нарушают фундаментальную научную этику и даже противоречат здравому смыслу, но происходят гораздо чаще, чем нам хотелось бы в этом признаться.

Если украинский закон окажет именно такое отрицательное влияние на внешний мир, «успех» украинцев станет огромным ущербом для науки всего мира, ударом по прогрессу человечества, потому что они устанавливают прецедент воцарения контроля над мыслью человека. Эти люди полагают, что борются с реликтами коммунизма, но они лишь внедряют свой тип цензуры в том же коммунистическом стиле.

Такая ситуация и такое поведение подводят меня к мысли о двух схожих примерах. Если говорить о совсем недавних событиях, то это поведение напоминает бурную и жестокую реакцию мусульман на политические карикатуры пророка Мухаммеда. А это вовсе не тот стиль культурной жизни, который стоило бы наследовать разумному человеку.

Но есть и более важный исторический пример, описанный в классической книге «Структура научных революций» американского автора Томаса Кюна. Он писал о том, как тяжко проходил процесс принятия идей Коперника и Галилея, Эйнштейна и Бора, а также многих других ученых-новаторов коллегами. Кюн утверждал, что наука зиждется на парадигмах или устоявшихся идеях и методах, а когда кто-то ставит под сомнение эти методы, сторонники старых парадигм оказывают сопротивление переменам. Перемены проходят особенно тяжело, когда в процессе принимают участие такие институты, как государство или католическая церковь. Кюн пишет о том, что иногда целые поколения ученых расставались с жизнь, прежде чем их новые идеи обретали форму новой парадигмы.

С точки зрения Кюна, закон, предложенный украинской властью, это попытка утвердить старую парадигму. Сколько времени потребуется на то, чтобы столь бесцеремонные люди ушли в отставку, подобные законы были забыты, а люди вновь смогли бы проводить честные и незаангажированные исследования?

Оба этих человека — хорошие писатели, но предвзятые исследователи. В послесловии к статье я писал о том, как они отреагировали на мою работу. Возник вопрос и о том, как ученые из США отреагировали на мои статьи.

Как правило, спектр мнений широк. Кое-кто проигнорировал мои работы, другие подвергли их критике или высказали свое несогласие, а многие цитировали их и использовали в собственных исследованиях. Когда я направлял свои статьи для публикации, иногда рецензенты были настроены критически или враждебно, но в большинстве случаев отзывы были позитивными.

Сказанное выше справедливо и в отношении Конквеста и Мейса: кто-то уважает их труды, другие признают наличие проблем в их работах. Ни первый, ни второй в действительности не носили звания профессора. Конквест — научный сотрудник Института Гувера — консервативного аналитического центра в Калифорнии, а Мейс был научным сотрудником Института украинских исследований Гарвардского университета (HURI) и работал там временно.

Я встретился с Джеймсом Мейсом в 80-е годы, когда он работал в HURI, а я только начинал свои исследования. В 1992 году мы встретились на ежегодной конференции Американской исторической ассоциации, где представители университетов с вакантными должностями проводили собеседование. И Мейс, и я находились тогда в поисках работы. Я сумел получить место. Сумел ли он? Мне об этом неизвестно. Вскоре после этого события Мейс выехал в Украину.

Самой ценной работой Мейса является его исследование жизни представителей украинской националистической интеллигенции 20-х годов, весьма полезное для отражения их взглядов. Те ученые, которые работают над смежными темами, часто ссылаются на данную книгу. Для нее характерна определенная предвзятость. Например, Мейс писал, что у украинских крестьян не было традиции общинного владения землей — в отличие от России, где в ходу было понятие «мир». Но многотомное географическое исследование документов Российской империи четко подтверждает, что большинство украинских крестьян жили общинами, такими же, как «мир», только они назывались «громадами».

Я воспринимаю заявление Мейса как попытку создать впечатление, что украинские крестьяне были более независимы в помыслах, чем российские крестьяне, которые якобы обладали «рабским менталитетом». Реальные факты не подтверждают подобного различия. Это можно найти в двух источниках: Mace, Communism and the Dilemmas of National Liberation, Cambridge, 1983, p.19 и В. П. Семенов, Россия: полное географическое описание нашего Отечества, Санкт-Петербург, 1899–1913, т. 7, с. 133, т. 14, с. 249.

В целом я рассматриваю свою работу в соответствии с идеями Томаса Кюна — как вызов общепринятой парадигме Конквеста и Мейса. Как и предсказывал Кюн, некоторые люди всегда будут оказывать сопротивление новым идеям.

Свою университетскую карьеру я начинал как физик, но быстро переключился на музыку (я пианист) и получил степень бакалавра и мастера по истории музыки в университете штата Калифорния в Лос-Анджелесе (UCLA). Затем я понял, насколько узко мое образование, и принялся изучать историю в этом же университете. У меня появился интерес к экономическому развитию и сельскому хозяйству, потому что это основы существования человечества. Знакомый аспирант посоветовал мне заняться изучением коллективизации. Так одно наслоилось на другое.