Карл Клаузевиц - О войне

Направление сил во фланг или в тыл неприятеля может значительно усилить их действенность; последнее, однако, не является непременным результатом; такое направление может точно так же и очень ослабить их действие. Конкретные условия, в которых происходит бой, решают этот вопрос, как, впрочем, и все другие вопросы, и мы не можем сказать ничего более подробного. Для нас в настоящее время важны два пункта: во-первых, атаки с фланга и тыла, как общее правило, влияют более на размеры успеха после исхода боя, чем на самый исход. А между тем при восстановлении боя самое важное искать благоприятного решения, а не размеров успеха. С этой точки зрения надо бы считать, что подоспевшее к нам для восстановления боя подкрепление будет действовать менее выгодно для нас, когда оно направлено в тыл или фланг противника, так как действует раздельно от нас, чем когда оно непосредственно к нам присоединяется. Несомненно, во многих случаях это будет так; однако надо сказать, что большинство случаев свидетельствует об обратном, и притом по причине, указанной во втором пункте, имеющем для нас в данном случае особую важность.

Этот второй пункт заключается в моральной силе внезапности, которая, как общее правило, сопровождает появление подоспевшего для восстановления боя подкрепления. Действие внезапности при атаке с фланга и с тыла всегда бывает особенно сильно, и сторона, находящаяся в состоянии сопровождающего победу кризиса, при ее растянутом и разбросанном положении мало способна противодействовать этой внезапности. Всякому ясно, что удар во фланг или в тыл, имеющий мало значения в начале боя, когда силы еще сосредоточены и подготовлены к такой случайности, получит совершенно иной вес в последний момент боя.

Таким образом, приходится признать, что в большинстве случаев помощь, вышедшая на фланг или тыл неприятеля, будет гораздо более действительной; она явится таким же грузом, но давящим на более длинный рычаг. При таких обстоятельствах восстановление боя можно предпринять с силами, которых оказалось бы недостаточно, если бы их использовать в прямом направлении. Тут последствия не поддаются никакому расчету, так как преобладание полностью получают моральные силы и открывается широчайшее поле для отваги и риска.

Эти вопросы не должны ускользнуть от нашего внимания, и все эти моменты взаимодействующих сил должны быть учтены, когда в сомнительном случае приходится принимать решение, можно ли восстановить бой, клонящийся к поражению, или нет.

Если данный бой нельзя еще рассматривать как уже законченный, то новый бой, открывающийся при посредстве подоспевшего подкрепления, сливается воедино с предыдущим в одном общем результате. Не так бывает, когда бой уже окончательно решен; тут получаются два отдельных результата. Если подоспевшее подкрепление представляет силу лишь относительно, т.е. если само по себе оно не может сравняться с неприятелем, то трудно рассчитывать на успешный исход этого второго боя; если же оно достаточно сильно для того, чтобы предпринять второй бой, не считаясь с результатом первого, то хотя подкрепление и может возместить неудачу первого боя успехом второго, но совершенно вычеркнуть первый из общего подсчета оно не может.

В сражении под Куннерсдорфом Фридрих Великий с первого же натиска захватил левое крыло русской позиции и взял 70 орудий, но к концу сражения и то и другое было утрачено, и весь результат первого боя был вычеркнут со счета. Если бы было возможно остановиться на первом успехе и отложить вторую часть боя до следующего дня, то, даже если бы Фридрих и проиграл это второе сражение, все же успехи первого могли бы уравновесить неуспех второго.

Но если удалось овладеть течением неудачного боя и повернуть его в свою пользу еще до окончания, то не только исчезает из нашего счета связан еще большей победы. В самом деле, если ясно представить себе тактический ход боя, то легко убедиться, что до его завершения все результаты частичных боев представляют собою как бы условные приговоры, которые не только аннулируются общим успехом, но и могут получить совершенно обратное значение. Чем больше ваши вооруженные силы разгромлены, тем больше о них разбилось неприятельских сил, тем, следовательно, сильнее будет кризис и у неприятеля и тем больший перевес получат наши свежие подкрепления. Если конечный результат обернется в нашу пользу, если мы вырвем из рук неприятеля поле сражения и захваченные им трофеи, то все затраченные им ради них силы окажутся нашей чистой прибылью, а наше начальное поражение обратится в ступень к более высокому триумфу. Самые блестящие военные подвиги, которые в случае победы так высоко подняли бы имя вашего противника, что он мог бы и не считаться с потерями, оставляют по себе теперь лишь сожаление о напрасно принесенных жертвах. Так очарование победы и проклятие поражения изменяют специфический вес частностей.

Даже тогда, когда мы решительно превосходим силами противника и можем отплатить ему за нанесенное нам поражение еще большим, все же гораздо лучше предупредить неблагоприятный исход сколько-нибудь значительного боя и постараться обратить его в свою пользу, чем давать второе сражение.

Фельдмаршал Даун в 1760 г. пытался прийти на помощь генералу Лаудону под Лигницем, пока последний еще вел бой; но когда этот бой закончился неудачей, он уже не пробовал напасть на короля на следующий день, хотя сил у него было достаточно.

'Поэтому кровопролитные авангардные бои, предшествующие сражению, должны рассматриваться как необходимое зло; там, где в них не является необходимость, их следует избегать.

Нам надо рассмотреть еще другое следствие.

Раз законченный бой представляет собою дело завершенное, то он не может служить основанием для того, чтобы решиться на другой бой; решение на новый бой должно вытекать из условий обстановки в целом. Однако подобному выводу противится известная моральная сила, с которой нам приходится считаться: чувство мести и жажда возмездия. Они живут в душе всякого, начиная с полководца и кончая самым младшим барабанщиком, и никогда армия не бывает лучше настроена, чем когда дело идет о том, чтобы загладить понесенную неудачу. Но это имеет место лишь при предпосылке, что разбитая часть не составляет слишком значительной доли целого; иначе это чувство угаснет в сознании своего бессилия.

Поэтому вполне естественна тенденция использовать эту моральную силу, чтобы вернуть утраченное, и затем, если прочие обстоятельства не препятствуют, добиваться второго боя.

Естественно, что этот второй бой будет по большей части наступательным.

В целом ряде второстепенных боев можно найти много примеров такой отместки; но крупные сражения обычно имеют слишком много других оснований, определяющих их возникновение, чтобы их могла породить такая сравнительно слабая сила.