Алексей Елисеев - Жизнь - капля в море

Когда мы начинали исследования, допустимые границы уже были определены. Их выбирали не по уровню рекордных показателей, а из условий безопасности для любого практически здорового человека. И наши эксперименты проводились только в пределах этих границ. Мне довелось участвовать в исследованиях в качестве испытателя, и тогда я понял, каким сложным был первый этап. Рост перегрузки воспринимаете как увеличение веса. Тело как будто наливается свинцом. Тебя вдавливает в ложемент кресла, и уже при перегрузке четыре единицы не хватает сил, чтобы двигать ногами или туловищем. Свободными для движения остаются только кисти рук. При перегрузке восемь единиц начинает ухудшаться зрение. Перестаешь видеть то, что происходит по сторонам, видишь только непосредственно перед собой. Потом и эта зона закрывается серой пеленой. При перегрузке двенадцать-четырнадцать единиц зрение пропадает полностью, дышать становится практически невозможно. Усилия, с которыми ты напрягаешь мышцы, чтобы не выпустить кровь из головы, достигают предела. Больше ты уже сделать ничего не можешь, только терпишь, если хватает сил. Я участвовал в экспериментах с перегрузками до восемнадцати единиц, и каждый раз, когда я проходил четырнадцатикратный рубеж, мне казалось, что нахожусь на пределе. Любопытно, что слух не нарушался. Это означало: звуковые сигналы можно использовать для управления.

Когда уже заканчивались эксперименты с большими перегрузками, мне неожиданно позвонил домой Борис Егоров. Он откуда-то узнал о нашей работе и стал уговаривать меня немедленно ее прекратить. Объяснил, что при таких нагрузках в голове могут лопаться сосуды, а это приведет к инвалидности. У меня не было оснований не верить ему.

Большие перегрузки представляли для нас скорее теоретический интерес, чем практический. Реально они не должны были превышать пяти-шести единиц. Но и для этих нагрузок нам пришлось придумывать совершенно необычные средства ручного управления. Мы изобретали ручки, рассчитанные на работу пальцами, проектировали яркие большие индикаторы, которые были бы хорошо видны даже при пониженном зрении. Через несколько месяцев в нашем распоряжении появился довольно большой набор таких устройств. Но оставалось самое главное - определить, какие же функции можно передать человеку. И этот вопрос оказался очень трудным. Мы создали несколько сложнейших моделирующих стендов, имитирующих возвращение на Землю, и провели тысячи экспериментов для разных вариантов управления и разных условий полета. Особо сложным оказалось управление при первом погружении в атмосферу. Расчеты подтверждали, что на этом этапе требуется исключительно высокая точность, поскольку от нее очень сильно зависит дальность рикошета. Когда человеку передавали сложные функции управления, он нужную точность не выдерживал. Его ошибки могли приводить к большим перелетам или недолетам, иногда до тысячи километров, что было явно недопустимо. Если же на человека возлагать простые функции, то его участие не упрощает автоматики и поэтому становится нецелесообразным. Нам так и не удалось найти разумного компромисса до самого закрытия проекта. Задача управления при втором погружении в атмосферу была значительно проще. Там к точности предъявлялись не такие высокие требования, и приемлемое решение было найдено. Позднее оно было использовано при создании систем управления спуском с околоземных орбит.

Мои коллеги в это время занимались системой ручного управления сближением и ручной астроориентации, у них дела шли более успешно. Им удалось найти хорошие решения и применить их практически в полном объеме в последующих программах.

Интересы Королева не ограничивались Луной. Он, конечно, мечтал о будущих полетах человека к планетам. Уже через десять месяцев после полета Ю.Гагарина был осуществлен пуск автоматической станции к Венере, а еще через девять месяцев - к Марсу. Выполнение этих полетов показало, что баллистикам удается хорошо прогнозировать траектории и что радиосвязь, а значит, и радиоуправление можно осуществлять в течение всего перелета. Мечты Королева стали обретать реальные формы. Вскоре одно из подразделений нашего конструкторского бюро приступило к проектированию большого межпланетного корабля. Был даже изготовлен макет жилого отсека этого корабля в таком виде, каким его представляли себе проектанты: круглая комната с иллюминаторами во все стороны, диван, стол - все очень по-земному. Королев приглашал в этот макет Келдыша. Они вместе довольно долго находились внутри и, по словам присутствовавших в цехе, вышли оттуда явно возбужденные состоявшейся беседой.

Одной из проблем, связанных с длительными космическими полетами, была проблема невесомости. Первые полеты показали, что невесомость вызывает, мягко говоря, дискомфорт. Вестибулярный аппарат перестает нормально функционировать, и у человека возникает ощущение укачивания. Кроме того, голова переполняется кровью и наступает состояние, близкое к тому, которое человек испытывает на Земле, когда он находится в положении вверх ногами. Но это только то, что сам человек чувствует. А какие глубинные изменения происходят в организме? Как протекают биохимические процессы? Что происходит с кровью, костями, с мышцами? Ответов на эти вопросы не было. В лабораториях проводились эксперименты в условиях пониженных нагрузок, когда испытатели по нескольку недель лежали в постели или даже в ванне, заполненной жидкостью, а врачи исследовали работу их жизненно важных систем. Однако все это слишком отличалось от реальной невесомости.

Было очевидно, что воздействие длительной невесомости можно изучить только по материалам космических полетов. И на тот случай, если окажется, что она недопустима, Королев собирался прорабатывать вариант полета с искусственной тяжестью. Решили провести летный эксперимент с использованием корабля типа «Восход». Искусственную тяжесть можно было создать только путем вращения корабля. Но быстрое вращение вызвало бы целый ряд побочных негативных явлений. Поэтому решили вращать медленно и так, чтобы корабль находился на большом удалении от центра вращения. Тогда можно было имитировать ощутимую тяжесть и сохранять приемлемые условия для работы. По существу, предполагалось создать в космосе центрифугу. После отделения корабля от последней ступени ракеты-носителя планировалось сохранить между ними связь в виде троса длиной около трехсот метров, и эту связанную пару раскрутить. За счет центробежных сил корабль и ракетная ступень будут стремиться удалиться друг от друга, и это должно удерживать трос в натянутом состоянии.

Надо сказать, что при кажущейся простоте идеи расчет взаимного движения корабля, троса и ракетной ступени был чрезвычайно сложным. До этого подобные задачи не решались. Требовались глубокие математические знания и изобретательность. Всю теоретическую часть взял на себя наш талантливый инженер Виктор Комаров и блестяще ее выполнил. На основании его расчетов было осуществлено проектирование, конструирование и изготовление всей системы, а также выбор режимов разведения и раскрутки. Корабль был создан и подготовлен к пуску. Не знаю, по каким причинам, но от него отказались.