Алексей Елисеев - Жизнь - капля в море

Келдыш ответил тоже письмом, как всегда, дипломатично. Он согласился с тем, что идея стыковки сама по себе привлекательна, и предложил рассмотреть ее более широко. После обмена письмами начались переговоры о стыковке. Поначалу наша сторона внесла предложение, прямо противоположное американскому, - осуществить стыковку американского корабля с советской станцией «Салют». Этот вариант детально рассматривался, но в конце концов от него отказались и пришли к наиболее сбалансированному решению - совместному полету двух космических кораблей. Окончательный вариант давал примерно равные возможности каждому участнику и позволял провести испытания средств обеспечения безопасности вне зависимости от других космических программ. Стороны наметили срок полета - середину 1975 года, договорились о плане подготовительных работ и о том, какие совместные рабочие группы должны быть созданы.

Американская сторона, как и наша, прежде чем заключать какой-нибудь договор, согласовывала свою позицию с руководством страны. Руководители НАСА докладывали о подготовленных предложениях в Белом доме и в государственном департаменте и выносили их на переговоры только в случае, если получали одобрение. Все это было вполне естественно, поскольку работы такого масштаба и такой политической значимости затрагивали государственные интересы обеих стран. Это было очень важно и для участников переговоров - они понимали, что при такой подготовке на достигнутые договоренности можно было полностью полагаться.

Официальное соглашение о сотрудничестве было подписано премьер-министром СССР А.Косыгиным и президентом США Р.Никсоном в мае 1972 года.

К тому времени я уже работал на предприятии заместителем начальника крупного подразделения, занимавшегося почти всем, что связано с непосредственным осуществлением полетов: разработкой программ полетов и бортовых инструкций, поддержкой технической подготовки экипажей и, наконец, управлением полетами. Работа мне нравилась, и я ушел в нее с головой. Желания участвовать в полетах больше не возникало. Почти десять лет они были главной целью моих устремлений, но теперь ничего нового я от них не ожидал. Мой непосредственный начальник Яков Исаевич Трегуб, наоборот, хотел бы, чтобы как раз сейчас я снова оказался в экипаже. Он, по-моему, видел во мне своего вероятного конкурента и считал, что полет с американцами может меня заинтересовать. Трегуб неоднократно уговаривал меня полететь в качестве бортинженера советского корабля. Но я уже принял решение, и менять его не собирался.

Через некоторое время я понял, что предчувствия Трегуба были оправданными. Меня неожиданно вызвали к нашему министру Афанасьеву. Приехав к нему и зайдя в кабинет, я увидел Бориса Александровича Строганова - одного из руководителей Оборонного отдела Центрального Комитета партии. Афанасьев предложил сесть и тут же спросил, соглашусь ли я взяться за управление советско-американским полетом. Присутствие Строганова означало, что вопрос уже согласован наверху. По рангу такую работу должны были бы предложить Трегубу. Значит, что-то было против него. Я согласился.

Работа оказалась очень необычной. Хотя она и не стала источником новых научных или технических знаний, но зато дала возможность познакомиться с людьми, которые участвуют в американских космических программах, посмотреть, в каких условиях и как они трудятся, увидеть своими глазами, как выглядит эта огромная страна Америка.

Подготовка к полету длилась около трех лет. Начиналась она трудно. На первых же встречах обнаружилось, что у каждой из сторон сложился свой профессиональный жаргон, непонятный другой стороне. Пришлось создавать специальный терминологический словарь. Распределение работ у нас и у американцев оказалось разным. По этой причине практически каждому участнику приходилось вести переговоры с несколькими специалистами другой стороны и решать свои проблемы по частям. Наконец, различались форма документов и распределение сведений по ним. Здесь тоже надо было искать компромисс. В общем, приходилось осваиваться с новой ситуацией. И это в условиях, когда взаимное доверие только-только начинало устанавливаться, а люди еще разговаривали друг с другом с большой настороженностью.

Но время делало свое дело. Американцы, по своему характеру, оказались во многом похожими на нас. Они умели с головой уходить в работу и раскрепощенно веселиться. Любили шутки, были гостеприимны и очень открыты в отношениях с друзьями. Нам это нравилось. Приятно было также убедиться в том, что наши специалисты профессионально не уступали американским, а если говорить о широте интересов и общей эрудиции, то, по-моему, и превосходили их. Так или иначе, между нами сразу сложились вполне доброжелательные отношения.

А вот отношения между организациями равноправными не получались. Центр пилотируемых полетов НАСА, занимающийся проектированием космических аппаратов, разного рода испытаниями и управлением полетами, был открыт для посетителей. Там даже имелись экскурсоводы которые могли провести гостей по территории, рассказать о том, какие работы выполняются в каждом из зданий, показать главный зал управления полетами и некоторые испытательные стенды. Американцы прекрасно организовали нашу работу в этом Центре, и мы чувствовали себя на его территории вполне свободно. Конечно, мы не могли входить в помещения, где велись секретные работы, но нам этого и не требовалось.

Критерии секретности в НАСА разительно отличались от принятых у нас. Там не были тайной фамилии людей, участвующих в космических программах, общие описания космических аппаратов и программ их полетов. Закрытой, по-видимому, считалась только информация, по которой можно было воспроизвести новые технические решения. И за сохранением этих сведений в НАСА строго следили. Уже после состоявшегося полета я довольно много читал о том, как относились американцы к сотрудничеству с нами. Оказывается, работникам НАСА очень часто задавали вопрос: не передают ли они нам свои новые технологии? И они твердо отвечали, что знакомят нас в деталях только с тем, что уже снимается с эксплуатации.

А у наших органов безопасности логика была другой. Секретным было все: и люди, и место нахождения организаций, и документация. В соответствии с этой логикой мы не могли допустить американцев к себе на предприятие, поэтому решено было проводить встречи с ними в Институте космических исследований - организации, занимающейся научными исследованиями и не имеющей никакого отношения к созданию пилотируемых космических аппаратов. Американцы видели, что находятся в неравных условиях, но, очевидно, понимали наши трудности и терпели.